Вкусил. В номере мигом выбило пробки и сгорел пакетник. Пришлось плестись к
несчастной спящей куне и на пальцах объяснять что к чему. Конечно, мороки я им
обеспечил по полной программе. А хранительница ключей, неплохой знаток русского,
вернулась ко мне в холл, ее заспанные раскосые глаза казались совсем усталыми и,
наверное, она думала, что указывает мне на коридор других номеров, произнося с
неповторимым китайским нежнёхоньким акцентом: «Вам нужно найти себе новую
комнату». Или что-то в этом роде. Но, вместо этого, она сонно улыбнулась мне,
начинающему параноику, махнула рукой по неопределенному вектору, сквозь окно
указывающему на центральную площадь, на реку Суйфун, мертвую рыбу, лежащую на
берегу, рельсы и шпалы КВЖД, и полуотчетливо промурлыкала тонким голоском: «Вам
нужно найти себе новое убежище».
Глава 11.
«Л» - Ли-Фудзин
«Дерсу удивительно приспособился к жизни в тайге. Место для своего ночлега он
выбрал где-нибудь под деревом между двумя корнями, так что дупло защищало его от
ветра; под себя он подстилал кору пробкового дерева, на сучок где-нибудь вешал унты
так, чтобы их не спалило огнем. Винтовка тоже была рядом с ним, но она не лежала
на земле, а покоилась на двух коротеньких сошках. Дрова у него всегда горели лучше,
чем у нас. Они не бросали искр, и дым от костра относило в сторону. Если ветер
начинал меняться, он с подветренной стороны ставил заслон. Все у него было к
месту и под рукой.
По отношению к человеку природа безжалостна. После короткой ласки она вдруг
нападает и как будто нарочно старается подчеркнуть его беспомощность.
Путешественнику постоянно приходится иметь дело со стихиями: дождь, ветер,
наводнение, гнус, болота, холод, снег и т. д. Даже самый лес представляет собой
стихию. Дерсу не находился под влиянием природы. Он скорее был в соответствии с
окружающей его обстановкой.»
(В.К.Арсеньев «По Уссурийскому краю»)
Долина реки Кандагоу – это вам не Владивосток, подсвеченный ночными огнями и
лунными дорожками на воде, это не Суйфэньхе, с его бесконечными торговыми рядами.
Нет, здесь меня никто никогда не достанет. Мимо Спасска-Дальнего, мимо
Дальнегорска… Черные скалы. Густые леса. Мечта и простор для работы всем «зеленым».
Простите выхлопную трубу моего микроавтобуса, лифудзинская флорофауна. Я не
нарочно. Прости мою никотиновую зависимость, чистое небо-вместилище драгоценного
озонового слоя. Мои соседи опасны и сильны, в Кавалеровском районе обитают все
звезды таежного бомонда, как, например, снежный леопард, гималайский медведь или
благородный олень. Ну и куда же нам без примадонны – царя тайги великого и ужасного
сэра Уссурийского Тигра.
Прогулка по подъемам и спускам Владивостока, заботливо усыпанного лесенками,
вверх-вниз, вверх-вниз, качай мышцы на ногах – ничто по сравнению с пешим (да и с
автомобильным тоже) передвижением по горному хребту Сихотэ-Алинь. Еще одна хвала
Всевышнему за то, что тот перстом старца указал мне на мой автомобиль. «Ниcсан»
зарекомендовал себя с самой лучшей стороны за все время моих вылазок за пределы
городского округа. По суровым дорогам, прорубленным, проложенным вдоль густых
кедровых, пихтовых, лиственничных, еловых и многих других зарослей, по суровым
дорогам, рассекающим негостеприимную тайгу, я ехал, он вез меня послушно, не увязая в
ямах, не хрипя, взбираясь на крутые сопки.
Я упоенно читал сочинения Владимира Арсеньева. Медитативные и созерцательные
романы «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала» под одним переплетом. Краткое
либретто перед каждой главой. Путешественник Арсеньев, неутомимый исследователь,
этнограф…
Сидя на возвышенности, но будучи в надежном укрытии от отца (кедровые лапы
выстроились в оборонительную линию совсем как в друидической «Битве деревьев»), я
положил перед собой диктофон, поставил его на запись и принялся читать вслух отрывок
из романа «По Уссурийскому краю», который, как мне казалось, понравился бы Ане
больше всего. Диктофон уловил и запечатлел порывы ветра, птичьи перепевы, лесные
шорохи – в общем, всё, кроме моих слов. Что и ожидалось. Но я хотел бы прочитать ей
вслух, умей я это сделать, замечательный эпизод с ловлей китайцами осьминога. Ручаюсь,
Аня была бы в восторге. Я читал ей и перечитывал вновь:
«…Животное, с которым боролись китайцы, оказалось большим осьминогом. Своими
сильными щупальцами он цеплялся за камни, иногда махал ими по воздуху, затем вдруг
стремительно бросался в одну какую-нибудь сторону с намерением прорваться к
открытому морю. В это время на помощь прибежали еще три китайца.
Огромный осьминог был настолько близок к берегу, что я мог его хорошо рассмотреть.
Я затрудняюсь ответить, какого цвета он был. Окраска его постоянно менялась: то она
была синеватая, то красная, то ярко-зеленая, то серая и даже желтоватая. Чем ближе
китайцы подвигали моллюска на мель, тем беспомощнее он становился. Наконец они
вытащили его на берег. Это был огромный мешок с головой, от которой отходили
длинные щупальца, унизанный множеством присосков. Когда он поднимал кверху сразу
два-три из них, можно было видеть его большой черный клюв. Иногда этот клюв сильно
выдвигался вперед, иногда совсем втягивался внутрь, и на его месте оставалось только
небольшое отверстие. Особенно интересны были его глаза. Трудно найти другое
животное, у которого глаза так напоминали бы человеческие»18.
Отжав кнопку записи, я сразу мог услышать Анин ответ мне:
«Эй, доктор, а как вы относитесь к монотеизму? Бог един, о да, черт возьми, это
выносит мне мозг. Конечно же, Боженька – абсолют, он един. Но не думаете ли вы уж,
что ему заняться больше нечем, кроме как следить за нами круглосуточно? Посему я
делаю ставку на пантеон исполняющих обязанности. Что? О черт! Ну как вам это
объяснить… Вот, например, есть четыре стихии и четыре стороны света. Восток-
воздух, юг-огонь, запад-вода, север-земля. Ферштейн? Лорд Абсолют назначил четырех
богов, отвечающих за эти стихии, помогающих человечеству в разных отраслях… Я
называю их телеграфные боги. Просто мне нравится слово «телеграфный». Язычество
под каблуком босса Единого Бога – оу йес, вот это мне нравится. У меня, знаете ли,
сложно обстоит с религией. Бабушка всегда переживала по этому поводу. У бабушки в
сумке всегда были конфетки на случай, если мне захочется сладенького в дороге. То были
невероятно солнечные дни. Бабушка была врачом. Она видела Андрея, моего брата,
которого я не видела никогда. Я любила бабулю, она умерла, когда мне было тринадцать
лет.
Так вот, телеграфные повелители стихий… Тьфу черт… Короче, так. Воздух. Это
Иисус Христос. Небо. Да что вы так смотрите на меня, это же просто мое