С этими мыслями я отвёл голову в сторону предполагаемого удара, чтобы хоть немного смазать его. Моя челюсть напряглась и уже приготовилась к худшему, как вдруг руку девушки неожиданно перехватил красивый блондин. Он стал моим спасением, хотя и сам об этом не знал.
— Марина, что случилось?
— Ро-Рома? — девушка залилась краской и мигом разжала пальцы. Ко мне вернулась способность двигаться. — Я… Я… Этот парень отобрал у меня телефон и хочет взять мой номер!
ЧТО?
Услышавшие весь этот бред зрители прыснули в ладошки и начали шептать друг другу на ушко: «очередной». Я ничего не понял.
— Погодите, салаги, всё не так…
— Ничего страшного. — Рома приобнял меня за плечи. — Многие теряют голову от нашей Марины, но ты должен знать, что это не повод отбирать чужие вещи и раздеваться.
Кем этот школьник себя возомнил?
Юноша незаметно вытащил телефон из моих онемевших пальцев и отдало его девушке. Компашка девиц возликовала и принялась наперебой благодарить героя, спасшего их от хулигана. Обо мне они совершенно забыли, как о какой-то мелочи. Я уже намеревался отвесить добряку пендаля, как вдруг почувствовал, что чья-то тяжёлая ладонь легла на моё плечо.
— Пройдёмте со мной, молодой человек.
Я слегка повернул голову и увидел человека в форме полиции.
— Смотрите, там Егор Крид!
Я попытался смыться, но полицейский не дал мне вырваться и, лихо меня скрутив, повёл вглубь школьной территории под хор аплодисментов.
— А ты популярен, да? Перфоманс такой? — мужчина подкрутил усы. — Ничего, отсидишь парочку лет за действия развратного характера и мигом отучишься буянить.
Мои брови полезли на лоб. В поисках спасения я водил взглядом по всем прохожим, но находил в их глазах лишь насмешку или непонимание. Одна семейка, так и вовсе — открыто надо мной глумилась, прикрывая выступавшие слёзы солнечными очками. У них у всех были красные волосы: как у родителей, так и у детей. Последние примерно одного возраста. Они мне сразу не понравились: увидев их ещё издалека, можно сразу признать в них мажоров — брендовая одежда, дорогие украшения, стильные причёски, а у парня так и вовсе — расстёгнутая на загорелой груди рубашка и виниры. Не хотелось бы перейти ему дорогу — толкнёт и даже не посмотрит…
— Арина! — я заметил свою единственную знакомую и дёрнулся, как собака на поводке, увлекая полицейского за собой.
Услышав знакомый голос, школьница обернулась. За всё время нашего знакомства на её лице впервые появилась радостная улыбка. Единственное, что меня в этой улыбке смущало: она появилась, как только на меня надели наручники.
— Девушка, вы знаете этого молодого человека?
Школьница призадумалась. Надеюсь, она не подведёт… На её лице появилась ужасающая по своему злорадству гримаса.
— Да, знаю. Он заснул на моей постели в одних трусах и потом набросился на мою сестру.
— Извращенец, значит. Так и запишем.
— СТОЙТЕ! ОНА ШУТИТ!
Полицейский развернул меня в сторону и, пожелав Арине доброго дня, пошёл со мной дальше по улице.
Девушка не сразу вернулась к своим делам: поняв, что за ней ещё наблюдают, она принялась легкомысленно смотреть на ногти и, как бы невзначай уловив на себе мой молящий взгляд, весело помахала нам на прощание…
Часть 3
Я стоял в курилке и мысленно возвращался к событиям последнего часа.
Полицейский оказался тем ещё шутником и вместо тюремной камеры отвёл меня в охранную будку, где сидела пара его знакомых. Они оценили мой непристойный вид и, изрядно насмеявшись, предложили выбрать одежду из ассортимента. Конечно, мужчины шутили: из выбора там было только само слово «выбор». Мне выдали потрёпанную футболку, старые джинсы и самые дешёвые сланцы, а затем, наказав больше никогда не паясничать, отпустили. Перед этим я успел ухватить со стола пачку сигарет и зажигалку, так что покидал охранную будку весьма довольный собой.
Наступил полдень. Над школой раздался безмятежный звонок. Наверное, он привлекал внимание к определённому событию. Но меня это не волновало. Больше всего я интересовался сигаретами, потому что не курил весь прошедший день.
Прошедший день… Многое успело поменяться всего за каких-то жалких 24 часа. Ещё позавчера у меня была машина, семья, какие-никакие друзья и развлечения, а также чёткое осознание своего статуса. Сейчас же всё это пропало, и неизвестно, вернётся ли. Вернусь ли я сам? А если и да, то как?
С этими грустными мыслями я продолжал курить сигареты и сыпать пепел в специально предназначенную для этого урну.
В курилку зашла женщина. Лет тридцати, в сером деловом костюме в полоску. Заметив меня, она смутилась, но не подала виду и уверенно достала пачку парламента.