Зверек пропал, растаял в воздухе, а за ним сорвалась и девушка. Она, как одержимая, неслась куда-то, да так быстро, что мы еле смогли ее догнать. Но вот лучше бы и не догоняли вовсе!
На поляну с рыдающей Маршей мы с Ником выпали вместе. Мы еле дышали и ноги уже не держали нас. Вот откуда в этом хрупком теле столько силы и выносливости? Уперев руки в колени, я пытался отдышаться, а рядом на земле валялся Ник. Похоже парень бежал из последних сил: "Слабак!" — промелькнула мысль, но закрепиться не успела. Невменяемость нашей красавицы уже начала зашкаливать. У неё была истерика. Нет, не так. У нее была Истерика!
Кто-нибудь из мужиков знает, как остановить женскую истерику? Нет? Так вот я вам скажу, что расписанные методы не помогают. Как сейчас помню в академии: препод, прохаживаясь перед нами, вдалбливал: “После спасения до женщин начинает доходить, что с ними случилось и могло случиться. У них начинается истерика. В чем она проявляется? Обычно это приступы судорожного плача, иногда переходящего в смех, упреки, жалобы, битье посуды или спасателя по лицу. Последняя степень — обмороки. Доводить до них нельзя. При первых же признаках истерии необходимо совершить три простых действа. А именно: а — поцеловать, б — дать пощечину, или в — заставить выпить стакан холодной воды.”
Смотрим: поцелуй. Я — за такое лечение. Поднял глаза на Маршу, передёрнулся и понял — не готов. Наша красавица, от одного взгляда на которую в штанах становилось тесно, сейчас выглядела как... Да даже сравнить не с чем... Лохматая, лицо опухшее, красные глаза сливаются по цвету с распухшим носом, слезы, сопли, слюни, из кривого перекошенного рта, размазываются по лицу и одежде... Брр... Убейте, целовать не буду! Меня перекосило, я глянул на друга и понял, что даже предлагать не буду. Он с таким непередаваемым лицом смотрел на девушку.
Ладно. Что следующее? Пощечина — только самоубийца может ударить женщину по лицу в такой момент. После этого поступка ему точно не жить. А наша “красавица” — маг огня. Так от нас только горстка пепла останется. Может сказать Нику, чтобы он попробовал? Я покосился на приятеля и тот, будто зная о чем я думаю, замотал головой, понятно — не вариант.
И последнее — стакан воды. ну может быть. но что-то подсказывает, что он будет выплеснут в морд. на того, кто попытается заставить выпить его. Не вариант. Переглянувшись с Ником и придя к одному и тому же выводу, я уселся рядом с ним, давая ногам отдых. Что ж, просто подождем, когда-то же это должно кончиться.
Как интереееееснооо!!! Мы развесили уши выслушивая жалобы и претензии девушки. А уж когда мы услышали, что небезразличны Марше, то с глупыми улыбками посмотрели друг на друга. А потом до меня дошло за кого она нас принимает, я даже дернулся как от удара, вспомнил утро и угрюмо посмотрел на Ника. Надо сказать, он тоже был не в лучшем настроении и сверлил меня не менее недовольным взглядом.
Когда нас окружили, я не отследил. Вот тебе и сокол, сижу как дурак, ничего вокруг не вижу. А милые на вид зверьки, как-то странно и предвкушающе смотрели на нас, щелкали зубами, корчили страшные морды, облизывались и сужали круг. Ник вжался в меня, обняв руками и затрясся. Я, честно, даже не заметил этого, так странно смотрелись их ужимки на милых мордочках с огромными, печальными глазищами. А потом я услышал уже почти спокойную речь Марши. Это с кем она разговаривает?
Ну вот реально, она говорила с тем самым белым зверьком с рыжими подпалинами! Я кулаками потер глаза и пальцами потыкал в уши. Ничего не изменилось. Болтают. А что за странный вопрос: “Боишься?”. Да кто же таких милах боится?!
МАМА!!!! Роди меня обратно!!! Теперь уже я вцепился в рядом сидящего и тихо подвывающего друга, и затрясся от страха. Но хотелось верить, что от омерзения, очень хотелось верить.
— Свет, спаси и сохрани нас, глупых сынов твоих!
— Ёкарныйбабай! Спаси нас, буду верным твоим адептом! — вторил мне друг.
Эту зверушку реально вывернуло! И внутри она оказалась в три раза больше, чем снаружи. Перевитые мышцы и сухожилия крепились и оборачивались вокруг костей. Здоровенные когти сидели на не маленьких лапах. И всё увенчивала уродливая, безглазая голова с огромной пастью кривых и страшных, на вид, зубов, и шевелящимся, почти дышащим, мозгом. Когда эта тварь обратила на нас внимание и облизалась длинным, змееподобным языком нам стало совсем плохо. Мы были окружены стаей подобных ей.
А Марша уже чесала за ушком это исчадие ада, вернувшееся к первоначальной форме и, кажется, обе получали от этого огромное удовольствие.
— Ах ты ж моя, пусенька! А какие у нас ушки! А какие глазки! Вот он, вот он наш хвостик! А где наше пузико? Вооот пууузиикооо!!! Моя прелесть!!! Давай вот тут почешем! А какие у нас лааапкиии? Вооот какиие лааапки!