Но положение Вотаниата было непрочным, и он его еще более усугубил, в скором времени решительно испортив отношения с Римской курией и норманнами. Началось с того, что император имел неосторожность аннулировать брачный договор брата Михаила VII с норманнской принцессой, дочерью Гвискара, что повергло вождя скандинавов сперва в недоумение, а затем в ярость. Герцог спешно нашел в Риме грека, внешне похожего на низложенного императора, а папа Григорий VII сознательно пошел на обман и признал того василевсом Византии, свергнутым Михаилом Парапинаком. Сам Никифор III был торжественно отлучен понтификом от Церкви, как клятвопреступник и вор чужого царства. Впервые за много столетий возник открытый разрыв отношений между Римской кафедрой и Византийским императорским домом[127].
Поразмыслив, царьстарик решил, что легитимизация его статуса возможна самым коротким путем через соединие брачными узами с кемнибудь из женщин семьи Дук. После некоторого раздумья выбор Вотаниата пал на Марию Аланскую, жену Михаила VII Парапинака. И, конечно, в данном случае приятное совмещалось с полезным.
Во всех отношениях это была прекрасная партия для любого, самого высокородного аристократа, поскольку отцом Марии являлся Грузинский царь Баграт IV (1027—1072), а матерью Аланская принцесса Борена. Брат Марии Георгий II (1072—1112) унаследует царский трон Грузии. Что ж касается внешних данных, то современники писали о ней так: «Была она высокой и стройной, как кипарис, кожа у нее бела, как снег, а лицо, не идеально круглой формы, имело оттенок весеннего цветка или розы. Кто из людей мог описать сияние ее очей? Ее поднятые высоко брови были золотистыми, а глаза голубыми. Чары императрицы, сияние ее красоты, любезность и обаяние ее нрава, казалось, были недоступны ни описанию, ни изображению»[128].
Мария действительно тронула сердце старого императора, и, несмотря на то что ему выгоднее и умнее было бы жениться на бывшей царице Евдокии, он сделал выбор в пользу жены Парапинака. Как обычно, страсть оказалась далеко не лучшим советником, и результат получился противоположный ожиданиям Вотаниата. Для самого Никифора III это был уже третий брак, причем его вторая жена была еще жива, и с ней пришлось срочно разводиться. В общем, с канонической точки зрения этот союз выглядел очень и очень сомнительно, что тут же отметили константинопольцы.
Кроме того, императору не мешало бы предварительно узнать о том, что сердце Марии Аланской уже давно не принадлежит ей. Юный Алексей Комнин, благородный и обаятельный юноша, был влюблен в царицу, и не без взаимности. Когда Вотаниат посватался к Марии Аланской, та, опасаясь за своего 4летнего сына Константина Порфирородного, не посмела перечить царю[129]. Но, конечно, приказать любить невозможно, и тайная связь Марии с Алексеем продолжалась.
На аланскую княжну усиленно давил и кесарь Иоанн, опасавшийся, что Евдокия, уже раз забывшая об интересах семьи Дук, вновь способна в качестве жены Никифора III Вотаниата сотворить нечто подобное. То обстоятельство, что она к тому времени являлась монахиней, не могло никого ввести в заблуждение – в случае необходимости и в Византии, и на Западе монашеские обеты легко снимались. Почему же Евдокия должна была стать исключением?
Оставался Константинопольский патриарх Косьма I, которого не посвящали в подробности предстоящей женитьбы, небезосновательно опасаясь, что тот откажется благословлять данный брак. Когда наступила минута венчания, священник, приглашенный для совершения Таинства и узнавший о личностях жениха и невесты, отказался выйти из алтаря к «молодоженам». Тогда кесарь Иоанн дал команду своему сыну Михаилу, и тот привел другого, более покладистого пастыря. Он же подошел к алтарю, где скрывался первый священник, и хитростью выманил его оттуда, а затем ввел послушного иерея. Пусть и не без обмана, но брак был совершен[130].
127
Рансимен С. Восточная схизма//Рансимен С. Восточная схизма. Византийская теократия. М., 1998. С. 52.