Развивая успех, Гильдебранд инициировал принятие эпохального решения на Соборе в Латеранском дворце 13 апреля 1059 г., согласно которому избрание Римского понтифика является неотъемлемой прерогативой коллегии кардиналов. Это стало настоящей пощечиной и для Западного императора, и для римской аристократии, которых без особых церемоний отодвинули в сторону. Но за Гильдебрандом стояли норманны, а потому все молча проглотили обиду.
Для малолетнего Генриха IV это стало неприятным ударом, поскольку новый акт папы кардинально менял старую практику назначения понтифика императором Западной империи. Дальше – больше. Парижский Собор 1060 г. распространил данный принцип уже на процедуру избрания епископов. Естественно, в такой ситуации Королевский двор Германии посчитал свои права нарушенными, а потому созванный приказом короля Собор немецких епископов в Вормсе в 1060 г. объявил понтифика Николая II низложенным, как избранного без участия императора (!) [157].
Возникло жесткое противостояние двух партий – королевской и «клюнийской». После неожиданной смерти Николая II ситуация еще более осложнилась. Гильдебранд настоял на избрании понтификом одного из самых горячих своих сторонников Александра II (1061—1073). А его враги в лице прелатов Лангобардии, немецких епископов и германского Королевского двора возвели на Римскую кафедру антипапу Гонория II (1061—1072). Германский король даже попытался силой заставить прислушаться к своему мнению, но на помощь папе Александру II пришел могущественный Тосканский герцог Готфрид Бородатый (1054—1069). А Римский собор, созванный апостоликом, отлучил лангобардских епископов от сана – якобы за приверженность симонии. Назревал открытый конфликт, последствия которого едва ли внушали оптимизм.
Справедливости ради скажем, что папа не претендовал на чтолибо большее, чем высшее руководство в духовной сфере. Он никоим образом не оспаривал обязанности клириков по отношению к их сеньорам, протестуя лишь против права королей «облекать» (investire) епископов и аббатов в права и привилегии, связанные с их должностями. «Что же касается до службы и верности королю, то мы не намерены ей противиться и препятствовать», – писал понтифик.
Его разумная позиция и точный расчет в скором времени заметно расширили число его сторонников и союзников. Так, в 1063 г. он удачно поддержал норманнов, борющихся в Сицилии под предводительством Роберта Гвискара с сарацинами. А в 1066 г. послал от себя знамя Вильгельму Завоевателю (1066—1087), собиравшемуся отплыть в Англию. Оба предприятия удались, что лишь прибавило авторитета Римскому престолу и его носителю.
Помимо этого, папа много сделал для восстановления отношений с Константинополем, хотя результат явно вышел не столь желанный, как того хотелось. Но никакой вины понтифика в этом не было: взятие в 1071 г. Бари норманнами окончательно охладило отношение к нему со стороны Константинополя. Византийцы, разумеется, прекрасно знали, что апостолик горячо поддерживает северных сынов, ставших его главной опорой в баталиях со всевозможными врагами. В целом же, невзирая на то, что его имя по приказу короля Генриха IV не поминалось более в германских храмах, папа стал настоящим центром политической власти.
А когда Александр II скончался, ни у кого из реформаторов не возникло сомнений, что новым понтификом должен стать только и исключительно Гильдебранд. Его спешно рукоположили, а затем интронизировали в качестве папы под именем Григория VII (1073—1085).
Что можно еще сказать о новом главе Западной церкви, о чем не говорилось ранее? При некоторых замечательных чертах характера в сравнении с некоторыми своими предшественниками и преемниками из числа «клюнийцев», Гильдебранд отличался в худшую сторону. Не аристократ, мягко говоря, внешне и по манерам, человек, чьи знания и культура находились на довольно низком уровне, низкорослый и смуглый, с выступающим брюшком и весьма слабым голосом, который едва могли услышать даже вблизи, Григорий VII имел мало шансов визуально понравиться комулибо. Но при всех недостатках нового апостолика отличала исключительная целеустремленность и последовательность при достижении поставленной цели[158].