Ну что же, первый из четырех аккордов нашей пьесы уже взят — Дания, с нашего молчаливого согласия, уже разбита и просит мира. А в Пруссии, как мне доподлинно известно, эти наши политические реверансы оценили весьма высоко, чего нам и требовалось. Теперь дело за вторым, вступительным аккордом — вместе с Пруссией и Италией, при небольшой нашей помощи, всего в несколько дивизий, ввалим Австрийской империи по первое число. Отхватим себе Галицию, Буковину, быть может, что-то еще. Впрочем, если нас попросят быть скромнее — будем скромнее. Далее вполне разумно вспомнить — между войной Пруссии с Австрией и Францией сколько лет прошло? Четыре? А надо, чтоб пять, а лучше и вовсе шесть. Чем позже — тем лучше. И получим мы третьим, кульминационным аккордом франко-прусскую войну в 72–73 годах и, чем черт не шутит, может, и в 73–74 годах. Впрочем, нам и десяти полных лет хватит на подготовку финального аккорда нашей балканской пьесы.
Критически пересмотрев свои «коварные» планы, составленные в основном на информации из будущего, я несколько скорректировал даты. Если перед австро-прусской войной Бисмарк панически боялся удара от России и развязал войну, лишь только убедившись в нейтралитете Российской империи, то перед франко-прусской войной этого страха уже не было. Из всего этого вырисовывалась следующая картина: оттянуть на два года австро-прусскую войну хотя и трудновато, но вполне реально. Для этого достаточно просто дольше выражать свою неопределенность во взглядах и колебаться, тем самым набивая себе цену в глазах Пруссии как союзника. После чего запросить год-другой на подготовку армии и согласовать с Пруссией, какие австрийские территории нам отойдут. Еще одним немаловажным доводом в пользу оттягивания войны станет отсутствие столь широко раскинувшейся в Австрии разведывательной сети пруссаков. Не будет ее — не будет такого количества сведений о противнике, и прусские генералы составят гораздо более осторожный план ведения австрийской кампании. Вследствие чего победа над Австрией уже не будет выглядеть так оглушающе молниеносной, не так сильно вскружит головы прусским генералам, хотя, конечно же, будет весьма и весьма убедительна. Итогом станет разразившаяся в 1872 (а чем черт не шутит, может, и в 73-м) году франко-прусская война, которая предположительно продлится столько же, сколько и в реальной истории. Ну, возможно, по различным причинам затянется на месяц-другой, не более. Так что, если развязать войну в 74-м и озадачить Англию проблемами с Ирландией, никому в Европе до нас дела не будет.
Итак, снова возвращаясь к женитьбе на Дагмар, получаем, что раз война Пруссии с Данией неминуема (да, неминуема, не будем льстить себе, не способна российская армия, а точнее, экономика пережить полноценную войну), то и будем действовать исходя из этого факта с максимальной для себя пользой. Жена, дающая нам гипотетические и труднореализуемые права на датский престол, но приносящая проблемы с набирающей силу Пруссией, отказ от такого замечательного, на мой взгляд, плана… А на хрена? Ну да, она мила и красива. Но это, наверно, очень по-царски в таких делах этим самым местом думать. Что еще? Ах да, как-то проявила себя в какой-то деятельности… Ну, так вполне может статься, что просто от безделья и проявила. Вот то, что детей здоровых родила — это да. Это аргумент. Но с другой стороны, берем Луизу, дочь Виктории — красива, дети здоровые, гемофилии не подвержены, проблем, связанных с браком, никаких — наоборот, одни плюсы. Хотя, откровенно говоря, довольно-таки сомнительные и шаткие, но тем не менее плюсы, а не явные минусы. В общем, с невестой я в тот раз определился твердо. Более того, я ДО датско-прусской войны отказался от всех гипотетических и труднореализуемых прав на Шлезвиг-Гольштейн (клочок земли в Дании) и тайно намекнул Бисмарку на возможную помощь против его нынешнего союзника Австрийской империи в будущем. Только вот что примечательно — помощь была обещана только через три года, не раньше. Иначе Бисмарку сулились осуждение и строгое неприятие войны Россией. Вплоть до нашего появления в рядах противника прусской короны. Конечно же, все эти переговоры проводил не я, а наш гениальный до тошноты дипломатический тактик министр Горчаков. О, какого труда стоило убедить этого, безусловно, талантливого и умного, взрослого уже человека мне, двадцатилетнему юнцу! Сочетая угрозы, лесть и абсолютную власть, моя настойчивая просьба была, наконец, принята к исполнению в неизменном виде. На этом, последнем моменте я особенно настаивал — никакой отсебятины. Необходимо передать именно то, что необходимо, не больше и не меньше, и точка. Казалось бы, элементарная просьба, если бы не характер этого, безусловно, талантливого, но уж слишком своевольного министра. Нужны ли нам такие дипломаты? Время покажет…