Сомов в Тихоне, понятное дело, никогда не водилось. Но именно тут на её берегу началось новое приключение наших друзей. едва они вспомнили о рыбацком авторитете, как к ним, будто на заказ, он сам и явился. В руке долговязый Речка дер жал моток тонкого шнура и металлические когти, чем-то похожие на кошачью лапу.
– Привет, мужики! – крикнул он.
– А цыплёнок где? – спросил в ответ Лера.
– Какой цыплёнок? – от удивления у Речки брови полезли на лоб, а глаза стали круглыми, как у совы неясыти.
– Жареный.
Ничего непонимающий авторитет озадаченно потрогал себя за нос. Лера в смятении оглянулся на Шурку.
– Да ты сам говорил, – поспешил объяснить тот, показывая на шнур с когтями, – что сом на жареного цыплёнка клюёт.
– А, – улыбнулся Речка. – Так разве его на «кошку» поймаешь? – поднял он железную лапу. – Я телевизор утопил, – показал он в сторону от мелководья, где начинался глубокий омут, – теперь искать буду.
– Телевизор? – не поверил Лера. – Портативный, что ли, на батарейках?
– Это же снасть такая! – толкнул его в бок Шурка. – Сверху палка, снизу проволока толстая вместо грузила.
А между ними сетка натянута, как экран. В нём рыба и застревает. У нас на Румынии у любого пацана таких «телевизоров» по три штуки.
– Темнота, – заключил рыбацкий авторитет.
Пристыженный Лера решил больше ни о чём не спрашивать. А Речка примерился, раскрутил «кошку» над головой, словно лассо, и забросил её на самую середину омута. «Кошка» проскребла по дну Тихони и зацепила лишь несколько веточек да обрывок водорослей. Вторая, и третья, и четвёртая попытки тоже оказались напрасными.
– Может, его течением снесло? – предположил Шурка.
– Или сом утащил, – буркнул Лера.
– Да нет здесь ничего! – отмахнулся Речка, но всё-таки забросил «кошку» ближе к отмели.
Железные когти тотчас за что-то зацепились.
– Неужели «телевизор»? – обрадовался Речка. – Рыбы, наверное, напихалось в каждую ячейку по карасю.
Но вместо рыбацкой снасти на берег вслед за верёвкой выполз какой-то ночной горшок полный донного ила, из которого торчал пучок кучерявой травы с белыми цветками.
Шурка подскочил к находке.
– Гидрилла мутовчатая! – закричал он радостно Речке.
Речка не понял и нахмурился, полагая, что тот дразнится.
– Чего-чего? – спросил он с вызовом.
– Водоросли бентосные, – пояснил Шурка, исследуя находку, – всё целое – и стебель, и листья, и корни.
– Какие водоросли? – придвинулся Лера.
– Бентосные, – повторил Шурка. – Они или на дне лежат, или укореняются в донном грунте.
– А те, которые плавают, – показал Лера на реку, – вон ряска.
– Эти планктонные.
– Зачем вам водоросли? – поинтересовался успокоенный его пояснениями Речка.
– Гербарий собираем, травы там разные.
– Понятно, – кивнул авторитет, которого Елена Михайловна тоже не раз лечила травяными отварами.
Когда гидриллу изъяли, а горшок отмыли от ила, он оказался немецкой каской. Речка взялся её осматривать.
– Гляди-ка, – показал он дырку. – От пули, наверное. За неё «кошка» и зацепила. Так бы ни за что не достали.
Пока Речка возился с каской, Шурка с его разрешения вновь забросил железные когти. Авось ещё какая-нибудь растительность попадётся. С первой же попытки он вытянул на свет божий пропавший «телевизор». Сеть была перекручена и спутана невероятным образом. В неё набилось столько всевозможного хлама, что Речка за голову схватился. В одном месте «экрана» зияла внушительная дыра. И ни одной рыбёшки.
– Это щука, – сокрушённо вздохнул он. – Наверное, карась застрял, вот она его и ухватила.
Среди речного мусора мальчишки обнаружили обугленный по краям обрывок тонкого белого пластика. Сплошь разрисованный чёрными линиями, он походил на лицо древней морщинистой старухи.
– Карта-километровка, – определил Лера, который с четвёртого класса занимался в кружке по ориентированию на местности и неплохо разбирался в топографических картах.
Покрутив обрывок так и сяк, Речка отдал его мальчишкам.