После седьмого гола, по многочисленным просьбам хозяев скота, сделали перерыв. Пасшихся на «Мажино» коров и коз погнали через футбольное поле на вечернюю дойку. Мальчишки помогали изо всех сил. ещё бы! Чуть дашь какой-нибудь бурёнке остановиться, она непременно шлёпнет «мину» диаметром с добрую четверть метра.
Смеркалось. Меж тем, счёт был разгромный, и «Румыния» пустилась на хитрости.
– Ты чего костыляешься?! – неожиданно завыл и покатился по траве Муха.
– Я же в подкате, – пытался объяснить Курила.
– Ничего себе, подкат! – продолжал корчиться десятый номер. – Ногу сломал!
Следом налетел Пеца.
– Костыль! – воинственно подскочил он к защитнику. – Играть научись!
За Курилу заступился Лера.
– Ты чего размахался! – толкнул он Пецу в грудь.
– А ты чего? – подоспели остальные «румыны». – Давай одиннадцатиметровый ставь!
– Что?! – возмутились «кладочки».
Назревала потасовка.
– А ну покажи ногу! – наклонился над павшим Клёпа, который был у «Кладочек» форвардом и тоже знал все эти уловки.
– Не покажу! – заартачился Муха.
Но Клёпа уже дёрнул гетр, и мальчишки увидели, что «сломанная» нога цела-целёхонька. На ней даже царапины нет. Красный от обиды Курила молча ринулся на Муху. Тот проворно вскочил и отбежал в сторону.
– Ага! – обрадовался Пеца и полез на защитника с кулаками.
Тут и началось. Мгновенно кому-то дали подсечку, а кто-то взвыл, что ему глаз выбили.… Но внезапно весь этот сыр-бор покрыл громкий голос Миши.
– Пацаны! – крикнул вратарь «Кладочек», снимая кожаные перчатки. – Мы играем или дерёмся?!
Миша был самый старший среди них. Даже старше длинноногого Речки, два года подряд сидевшего в восьмом классе. И «Кладочки», и «Румыния» знали, что у Миши кулак будь здоров. Противники нехотя разошлись. ещё миг – и игра продолжилась, как ни в чём не бывало. Удар, второй, мяч попал к новенькому. Шурка замешкался и, вопреки своему желанию, отдал его Клёпе. Не успели «румыны» оглянуться, как Клёпа прорвался к их штрафной площадке и пробил по воротам. Мяч мелькнул стремительной тенью и угодил зазевавшемуся Речке прямо в лоб. Вратарь «Румынии» клацнул зубами и упал навзничь, а мяч свечёй взмыл в вечернее небо.
– Вот это клепанул! – засмеялись все.
– Мазила! – заорал на новенького, пришедший в себя Речка. – Гляди, кому пас даёшь!
Мяч упал на «линии Мажино», но где именно, никто уже не мог разобрать. Сгустившиеся сумерки накрыли и луг, и футбольное поле, и Панский пруд, и кладбище.
– Айда по домам! – крикнул Миша.
Лера, который был ближе других, бросился первым. Между тем, единственная тропинка в город петляла среди кладбищенских крестов и обелисков. Недолго думая, он свернул с неё и пошёл напрямик сквозь высокий бурьян. Но не одолел и половины пути, как оступился и соскользнул в бетонированный стакан. На четырёхметровой глубине его поджидали битые бутылки, кирпичи, куски металла и прочий хлам. По счастливой случайности, Лера зацепился шортами за торчащий из бетона конец арматуры. Шорты с треском разорвались до самого пояса, и он повис, как Буратино на гвозде у Карабаса-Барабаса. Попытался выбраться, но пояс незамедлительно сполз кверху и превратился в настоящую удавку. Беспомощно барахтаясь, защитник «Кладочек» слышал, как обе команды, споря и переругиваясь, топотали по тропинке.
– Помогите! – крикнул он, но из сдавленной груди вырвалось лишь сипение.
Всё, понял Лера, скоро пояс съедет под самое горло и он удавится на собственных шортах. Героическая гибель, ничего не скажешь. В школе обхохочутся.
Неожиданно в наступившей тишине нарочито бодрый голосок запел песенку про храбрых зайцев, которые в страшную полночь косят волшебную трын-траву. Лера тотчас узнал нового защитника «Румынии». Он и сам, бывало, так напевал для смелости. Набрав воздуха, Лера позвал, что есть мочи:
– Шурик!
Вместо крика передавленное горло издало жалкий писк. Но новенький, удивительное дело, остановился. «Хоть бы не убежал!», – взмолился Лера, понимая, что тот может запросто принять его за какого-нибудь восставшего из гроба мертвяка. Застывший в ужасе Шурка действительно не прочь был дать дёру. Да только путь к спасению лежал через кладбище. Поэтому он и медлил в нерешительности.
– Кто здесь? – наконец, спросил он.
Лера схватился за пояс руками и немного высвободил грудь.
– Это я, Лера!
– Лера? – не поверил Шурка. – Ты же давно ушёл!
Висящий над бетонной пропастью едва не заплакал от отчаянья.
– Мазила! – пропищал он.