Я умолкла. Молчали и гости, пряча взгляды, а некоторые украдкой осеняли себя священным кругом. Ни шепотка, ни даже вздоха…
– Да будут милосердны! – разбил хрустально-хрупкую тишину чистый голос леди Вайтберри, и это словно послужило условным сигналом. Постепенно вновь стали завязываться беседы, а тут еще и Эллис-официант подоспел с очередной порцией деликатесных закусок от миссис Хат и Георга. Ну как тут сохранять мрачность?
Конечно, прежняя непринужденность вернулась не сразу. Я смогла лишь немного отвлечь внимание гостей, но многие из них нет-нет да и поглядывали в сторону двери. Ох, и натворил этот Палмер дел… Надеюсь, что он принесет хоть какую-то пользу.
К слову о пользе. Надо еще переговорить с ла Роном и отсоветовать ему писать об актерских склоках. Кофейне моей ни к чему скандальная слава; репутация – штука хрупкая, иногда бывает достаточно одного неверного слова, чтобы ее погубить.
Журналиста я обнаружила беседующим с Филис Макнайт. Актриса весьма охотно отвечала на вопросы – наверное, рассчитывала на то, что упоминание ее имени в статье привлечет новых поклонников. Заметив меня, ла Рон торопливо извинился и оставил огорченную Макнайт в одиночестве.
– Леди Виржиния, я уже по вашим глазам вижу, о чем вы хотите попросить, – начал он с места в карьер. – Это касается неожиданной вспышки гнева мистера Палмера?
– Верно, – кивнула я с облегчением. – Рада, что вы понимаете. «Старое гнездо» всегда было островком спокойствия и эталоном хорошего вкуса.
– Оно им и останется! – горячо откликнулся журналист. – Но, леди Виржиния, это же великолепная концовка для статьи!
– Что именно… склока? – Я несколько растерялась.
– Нет же! Ваша речь, леди Виржиния! – вдохновенно сверкнул очками ла Рон. – Вы только представьте, как это прозвучит! «…И да будут небеса милосердны к Патрику Морелю… и к нам всем, – произнесла графиня Эверсанская, и лица собравшихся исполнились благочестия. И даже я, закоренелый циник, ощутил необыкновенно светлое чувство…» Как вам?
– Слащаво.
– Вы жестоки.
– А вы бессовестны, – вздохнула я. – Впрочем, мне остается лишь довериться вашему таланту. Тема, как понимаете, деликатная. Смерть Патрика Мореля – ужасная трагедия, подобных которым не было давно…
– Ну, в прошлом году, кажется, отравился известный писатель, Дикон Шарль. Писал о сиротках, благодатная тема, знаете ли.
– Да, пожалуй, – вежливо согласилась я, хотя о сиротах знала только из разговоров с мистером Райтером, меценатом и учредителем какого-то детского приюта. Вот уж странное хобби – чем бы я никогда не стала заниматься, так это сиротскими делами. – Кажется, я слышала о таком писателе, но даже не догадывалась, что он… Постойте-ка, что он сделал?
– Отравился.
«Прекрасно!» – чуть было не воскликнула я, но сдержалась. Наверняка меня поймут неправильно. Но как знать, для Эллиса новость о смерти мистера Шарля может быть весьма полезна. Вдруг это зацепка, а не просто совпадение?
– Любопытная история, – осторожно заметила я, поощряя ла Рона пуститься в подробный рассказ. – И вы освещали это печальное событие?
– Я, – скромно потупился журналист, но я видела, что он польщен. – Была у меня одна статейка… Если желаете, могу принести подборку – у меня материалы разложены по темам.
– Таинственные смерти в мире искусства? – задумчиво протянула я. – Ох, не сочтите это проявлением дурного вкуса, но… мне было бы очень интересно! Особенно в вашем исполнении.
Ла Рон просиял.
– Буду счастлив прислать вам копии моих работ, леди Виржиния. Завтра же займусь этим.
– Договорились, – улыбнулась я.
Похоже, Эллису придется расщедриться на похвалу для одной начинающей сыщицы-графини.
«Вечер памяти» закончился глубоко за полночь. Я намеревалась закрыть двери кофейни за последним гостем уже в десять часов, но карты мне спутала погода. Сначала невыносимую духоту последних дней, пуховой периной накрывшую город, вспороли яростные порывы ветра; с востока подтянулись иссиня-черные тучи и за какие-то полчаса так обложили небо, что словно до срока наступила ночь. Не успели мы опомниться, как полил дождь – сплошной стеной.
Не выставлять же гостей на улицу в такое ненастье?
Я вздохнула про себя, мысленно подсчитала убытки, а вслух предложила всем еще по одному кофе – «напоследок» – и радушно улыбнулась. Мне предстояло по меньшей мере два часа вынужденных развлечений, однако ноги уже сейчас не держали, а от запаха кофе, корицы и шоколада мутило.