Смуглый волоокий юноша, один из молодых помощников управляющего, ответственный именно за этот мой особняк, извинялся и разводил руками, предлагая послать за ужином в пригород, в ближайший ресторан, либо довольствоваться простой пищей – картофелем и соленьями. У меня даже не было сил рассердиться толком. Да и юноша сам, видимо, не баловал себя изысками и ел вместе с мастерами и рабочими, так что он вызывал, скорее, сочувствие, нежели раздражение. Ошибся, не выполнил указание – с кем не бывает, особенно по молодости? Сам-то ведь не шикует, работает много…
Я, разумеется, была недовольна сложившейся ситуацией, но виду старалась не подавать. Истинное благородство проявляется не в том, чтобы воротить нос от всего «простонародного», а в том, чтобы снисходительно не замечать низменные трудности, даже если они касаются вашего желудка. И ужинать бы мне простым вареным картофелем, но помощь пришла с совершенно неожиданной стороны.
– Леди Виржиния, не думайте, что я вам навязываюсь, – подал голос Лайзо, смиренно простоявший у стены в течение всего разговора с помощником управляющего. – Или что я хвастаюсь… Дело такое. Мне много где работать приходилось, вот и поварничать тоже. Особых деликатесов обещать не могу, но жаркое и печеные яблоки сделаю так, что вам и в голову не придет побрезговать.
– Вы были поваром, мистер Маноле? – удивилась я. – А при каких обстоятельствах… нет. Не говорите лучше. Мистер Оуэн, проводите, пожалуйста, мистера Маноле на кухню и снабдите его всем необходимым для приготовления ужина на четверых человек.
– Четверых? – Юноша удивленно заломил соболиную бровь.
– Да, разумеется. Не вижу смысла в том, чтобы накрывать стол дважды – сначала для меня, а потом для Магды, мистера Маноле и вас, – я только рукой махнула – спорить не хотелось. Интересно, Лайзо догадается приготовить хоть что-нибудь холодное? Скажем, ягодный морс? Впрочем, с этим и я сама справлюсь, если что, – работа в кофейне давала мне некоторые преимущества по сравнению с другими леди. – Ступайте. Уже и так поздно. А я пока, пожалуй, проверю эти счета, – кивнула я на стопку бумаг на столе Оуэна.
– Как вам будет угодно, – с достоинством поклонился юноша.
Мы с Магдой остались наедине.
– Ох, леди Виржиния, он еще и повар, выходит, знатный… – мечтательно закатила она глаза. – Наш Лайзо-то – клад сущий!
О том, что в легендах клады частенько оказывались проклятыми, я благоразумно предпочла не упоминать.
Через некоторое время Магда ушла на кухню: «Пособлю ему, что ли, хоть картошку почищу, да, леди Виржиния?» От усталости чувство голода несколько притупилось; теперь, в одиночестве душного кабинета я и вовсе не была уверена, что сумею проглотить хоть кусочек. Пожалуй, следовало ограничиться чашкой ромашкового настоя на ночь, выспаться хорошенько, а завтра на свежую голову проверить отчеты.
Или – просто погулять по окрестностям. Для разнообразия.
Бромли, подобно всем большим городам, давил на человеческое сознание. Слишком впечатляющий, слишком быстрый, уродливый в своем кричащем великолепии и великолепный в своем изысканном уродстве. Заводская гарь Смоки Халлоу – и благоухание садов; грохот экипажей, рев автомобилей на дорогах днем – и ошеломляющее безмолвие ночных площадей; роскошь высшего света, шляпки и перья, золото и шелка – и нищета, едва прикрытая лохмотьями… Город, слишком яркий и разный, чтобы в нем можно было по-настоящему отдохнуть.
А здесь, в звенящей тишине поместья Валтер, клубком свернувшегося на берегу Тайни Грин, время словно остановилось. Все, связанное с бромлинскими хлопотами, уже казалось мне несущественным. Самоубийство Патрика Мореля, намеки мистера Юстина, загадочная «невеста» – неужели это так важно? К чему тревожить прах умерших? Ведь можно просто наслаждаться каждым днем своей жизни, застыть, прикрыв глаза, и чувствовать, как закатное солнце ласкает веки последними лучами, ловить губами жасминовый ветер и пить спокойствие, будто воду…
Наверное, я все же задремала. Сказалась наконец усталость от долгой дороги и множества дел. Снилось мне что-то томительно прекрасное; жасминовый ветер сменился ощущением тепла, а потом и жара. Я инстинктивно облизнула губы – резко очнулась.
Лайзо стоял совсем близко, склонившись надо мною. Выражение его лица было озадаченным и восхищенным одновременно.
– Простите, Ви… Миледи.
– Вам есть за что извиняться? – Я выпрямила спину. После сна в кресле, пусть и короткого, ее ломило, как у старухи.