– В первую очередь, – махнул рукой Эллис. – Виржиния, не держите меня за идиота. Все подобные места мы уже осмотрели, а кое-где даже оставили своих людей. Дом, мастерская, старая мастерская, театр, где играл Морель, дом последней подружки и мансарда, где жил Эрвин Калле, когда приехал в Бромли, – все, решительно все! И ничего. К сожалению, много людей мне не дают, я и так оттянул часть «гусей» со второго своего убийства, но мне очень помогает семейство Маноле. Лайзо развез всех в разные части города, и теперь мы ищем художника. Ну, и «невесту», разумеется. Но Бромли – слишком большой город. Как иголку в стогу сена искать, Виржиния! – Он раздраженно сжал кулаки. – Ладно. Идемте, осмотрим заново мастерскую. Только умоляю вас, под ногами не путайтесь.
Мне уже приходилось бывать в мастерской Эрвина Калле, и не раз. Помню, что он писал мой портрет к пятнадцатилетию по просьбе леди Милдред… С тех пор здесь мало что изменилось. Тот же хаос, едкий запах краски, скипидара, дерева и еще чего-то невообразимого. Для готовых картин была отгорожена целая галерея; те же, над которыми художник работал в последнее время, под специальными чехлами стояли в светлой части мастерской.
Туда-то я и прошла.
Пока Эллис перебирал бумаги на рабочем столе и разглядывал какие-то пятна краски на полу, я направилась к картинам. Этюды и карандашные наброски были закреплены на широкой доске. Женский профиль, локон падает на высокий лоб; три наброска подряд – только улыбка и едва намеченный контур лица, глаза густо замазаны грифелем – неужели это Патрик Морель?
Горло у меня болезненно перехватило. Я поспешно отвернулась. Где сейчас Эрвин Калле, о чем он думает?
– Да хранят его небеса, – шепнула я тихо, стыдясь такой простой и неказистой молитвы. – Пускай он вернется…
Из всех картин раскрыта была только одна. Пока – всего лишь эскиз и проработка полутонов. Мелкие и сложные элементы – глаза, руки, волосы – Эрвин уже наметил, но не прорисовал. Однако образ уже просматривался. Знаменитое «крылатое платье», взметнувшиеся под ветром белые юбки, корона в одной руке и письмо в другой – Королева-Невеста на Эйвонском Горбу. История твердила нам, что в реку полетело именно письмо. Но уже сотни лет будоражили человеческие умы невероятные предположения о том, что было бы, если Маргарита Первая предпочла бы не престол, а брак с простым рыцарем. Наверное, тогда не ходили бы в народе прекрасные легенды о королеве, оставшейся верной своему несбывшемуся жениху и хранившей подвенечное платье до самой смерти…
Королева-Невеста. Символ чистоты и самопожертвования. И Эрвин выбрал моделью для нее ту, что, возможно, посвятила себя убийствам и обману?
И тут меня осенило.
– Эллис, – позвала я хриплым от волнения голосом. – Кажется, я знаю, где может быть мистер Калле. На Эйвонском Горбу.
– Что? – Детектив развернулся на месте, как пружина, и прошил меня взглядом. – Повторите, что вы сказали, Виржиния.
– Эрвин Калле, – я слегка запнулась на имени, но быстро взяла себя в руки. Не время для неуверенности и страхов. Надо действовать. – Он может быть на Эйвонском Горбу. Видите картину? Над ней Эрвин Калле работал в последние дни. Королева-Невеста на мосту, делает выбор между сердцем и долгом… Вы понимаете?
– Продолжайте, – качнул головой Эллис и, как зачарованный, шагнул ко мне – ближе, ближе… – Это интересно.
– Мисс Найс, скорее всего, довела до самоубийства Патрика Мореля. Но в то же время она кажется Эрвину Калле прекрасным созданием, как с небес сошедшим. И вот представьте себе, что думает Эрвин! – Я постепенно входила в раж. – Подозрения в страшном преступлении могут оскорбить невиновную, но что, если он, Эрвин, полюбил девушку, сгубившую его друга, единственного близкого человека? Вот он, выбор между тем, что говорит сердце, и долгом перед мертвым Патриком Морелем! Эрвин размышляет об этом и каждый день работает над картиной Королевы-Невесты. А Маргарита Первая сделала свой выбор именно на Эйвонском Горбу…
– Достаточно! – прервал меня Эллис и то ли нервно, то ли с предвкушением облизнул губы – розовые и нежные, как у романтической девицы. Никогда еще я не видела его таким взволнованным и одновременно сконцентрированным на одной цели. Словно вся энергия, заключенная в этом невероятном человеке, вдруг вырвалась наружу, заряжая сам воздух вокруг него трескучим электричеством. – Я понял. Картина стала точкой фиксации его мании, его одержимости. Он рисовал Королеву-Невесту с убийцы – но видел на ее месте себя. Да. Эрвин Калле может быть на мосту… Или уже в водах Эйвона.