Имена двух других адресатов ни о чём мне не говорили. Писал некий мистер Уоткинс, с приветствиями и уверениями в том, как он "счастлив проживать по соседству с графиней Эверсан", и Урсула О'Бёрн, "миссис", как значилось на конверте; впрочем, по сумбурной манере письма я бы, скорей, предположила, что ей не больше пятнадцати. Что ж, здесь с ответом можно и повременить.
А последнее письмо...
Баронет Уильям Хэмбл. Он был значительно младше леди Милдред - ему недавно исполнилось пятьдесят два или пятьдесят три года. Бабушка на дух не переносила этого подхалима, который все деньги предпочитал спускать на свое хобби - анатомию, закупая редкие атласы человеческого тела и "образцы", как он их называл. В то же время его жена - "бедняжка Кэтлин" - донашивала платья пятнадцатилетней давности, а дочери делили на шестерых одни нарядные туфли, довольствуясь в повседневной жизни самыми дешевыми и простыми башмачками.
Пожалуй, его письмо я вовсе оставлю без внимания.
На звон колокольчика откликнулась миссис Стрикленд. Пока я объясняла ей, что мне нужен письменный прибор, она, не мигая, смотрела на меня светлыми, как у змеи, глазами, а после сказала только:
- Слушаюсь, леди, - и вышла.
Я только вздохнула. Надеюсь, любительница прогулок, Элизабет Доусон более приветлива. Правило практически без исключений: если нанимаешь сразу двух горничных, одна из них непременно окажется мрачной каргой, а другая - беспечной бабочкой. Куда лучше одна служанка, зато с хорошим характером и манерами.
Как жаль, что Магда решила остаться в Бромли! Впрочем, о выходных она не заговаривала давно, а работала всегда так, что ни единого нарекания не было, поэтому прошение я подписала с легким сердцем.
На ответы отцу Марку, сэру Шилдсу и супругам Пауэлл ушло около трёх часов. Обычных конвертов, к сожалению, не было, дорогие, с вензелем, использовать не хотелось, поэтому оставалось только сложить каждое письмо текстом внутрь и уже тогда запечатать, как обычно, сургучом. Ответ для Черити я собиралась завезти лично, во время конной прогулки, а остальные отдала всё той же миссис Стрикленд с приказанием позаботиться об отправке.
Самое время было воплотить свою мечту - выйти на веранду и полюбоваться на закат над Тайни Грин. От сонного тепла и спокойствия я совсем разомлела и едва удерживалась на грани лёгкой дрёмы. Потому появление Эвани, бледной и взволнованной, стало для меня полнейшей неожиданностью.
Она размашистым шагом пересекла кабинет и, как вкопанная, замерла перед столом, комкая в руках голубой платок.
- Что-то случилось? - спросила я. Сердце забилось быстрее - тум-тум-тум в висках, словно от чашки крепкого кофе. - Мистер Оуэн вас обидел? Он поступил с вами дурно?
Эвани медленно выдохнула и, вслепую нашарив за своей спиною стул, опустилась на него.
- Нет, леди. Со мной все в порядке. Ричард... то есть, конечно, мистер Оуэн был очень мил, и он действительно начитанный юноша, но... Словом, Элизабет Доусон нашли. Томми нашел её у кромки леса.
- Но это ведь хорошо? - Сердце у меня защемило от нехороших предчувствий.
- Мёртвую, леди.
- Пресвятые Небеса!
Сонливость мою как ветром сдуло.
- Леди Виржиния...
- Она точно мертва? - подскочила я, едва не опрокинув чернильницу. - Где мистер Оуэн?
- Там, у леса, - слабо откликнулась Эвани. - Леди Виржиния, прошу вас, не ходите туда... ужасное зрелище. Я тоже думала, что много чего навидалась за свою жизнь, но такое... Мы с мистером Оуэном увидели, как Томми бежит вдоль кромки луга и размахивает руками. Сначала никто не понял, что произошло. Он... он только моргал и раскрывал рот, как рыба, как рыба... - придушенно повторила Эвани и прерывисто вздохнула. Потом она прикрыла глаза ладонью и глухо попросила: - Леди Виржиния, мне неловко обращаться к вам с просьбой... Но не могли бы вы налить мне воды? Боюсь, я сама сейчас не... не удержу графин. Простите.
- О, конечно! - торопливо потянулась я к посуде. Какая удача, что полчаса назад миссис Стрикленд приносила напитки! - Возьмите, здесь не вода, а лимонад, но это все же лучше, чем ничего. И вам не обязательно что-то рассказывать. Я пойду и спрошу у мистера Оуэна сама.
- Не надо! - подскочила Эвани, роняя чашку, и на голубом платье расплылось безобразное пятно - прямо на животе, точно рана. - Не ходите, там... много крови. И мухи. Да. Я расскажу... позже. И простите за чашку.
- Ничего. Позвольте, я налью ещё.
Напольные часы гулко тикали. Где-то за рекой тонко и сбивчиво пела одинокая птица; косой солнечный луч медленно полз по стене к потолку, словно ржавея с каждой минутой. Мне вспомнилась невольно примета: красное солнце - к ясной погоде.