Я устроилась контролёром билетов в торгово-развлекательный центр «Фестиваль», который находился на другом конце Москвы. Работала сутками, и в один прекрасный день ко мне стал приставать охранник, затащил меня в зал, хотел, чтобы я с ним переспала. Но я его отталкивала и говорила, что несовершеннолетняя, и что посажу его. Что такое тюрьма, я хорошо знала. Я уже знала, как выживать в самых кошмарных условиях и что при этом делать. Но его не брали мои слова, пока я не стала бросать на него свой взгляд, что не шучу, и что, в самом деле, его посажу. Он пытался объяснить, что мы с ним сделаем это обоюдно, но, я не давала слабинки, хоть он и прижал меня. Тогда я ему пыталась объяснить, что в торговом центре стоят камеры, и я пожалуюсь, только тогда он от меня отстал. После этого я написала заявление об увольнении, но не хотела отрабатывать две недели. Устроила театральную слёзную сцену, что якобы у меня тётя присмерти и мне срочно нужно ехать домой. Я так играла свою роль, что ни у кого не возникло никаких сомнений по этому поводу. Плакать я могла, когда угодно и сколько угодно из-за того, что и без того плакала каждый божий день, и вызвать у себя слёзы тяжёлыми воспоминаниями мне не было трудно. Я получила расчёт. На заработанные деньги впервые в жизни купила себе сотовый телефон и цифровой фотоаппарат, чтобы сделать хоть какие-то фотографии в Москве, ведь за то, время пока я в ней жила, так и не смогла нигде побывать. Я только разгребала Валерину квартиру от мусора и работала. Потом уехала обратно домой заканчивать одиннадцатый класс, а мама осталась в Москве. Конечно, мне хотелось остаться с ней.
В начале учебного года, спустя пять лет, мне наконец-то сделали операцию на пальце, который сломали в психушке. Я оказалась права, он действительно был сломан, что выяснилось на обследовании. На суставе отломился кусочек, выросла киста, которая не позволяла пальцу сгибаться. Боли мне убрали, но деформация осталась. Меня немного успокаивало то, что это не четвёртый палец, а то обручальное кольцо я никогда бы не смогла надеть.
День совершеннолетия я как обычно встречала дома, правда без мамы, она даже поздравить меня не смогла, потому что не имела телефона, а открытки со стихами, которые она сочинила для меня впервые так и не дошли. По телевизору смотреть было нечего, в тот день хоронили Патриарха Алексия II, и я в прямом эфире смотрела похоронную службу, хотя ждала своё любимое шоу. Зато перед новым годом приехала к маме, и мы ещё раз отмечали моё восемнадцатилетие. Валера тогда налил мне чуть-чуть шампанского, потому что официально стала взрослой, но оно мне не понравилось.
В одиннадцатом классе выпускного у меня тоже не было, я просто забрала аттестат и уехала в Москву. Мама подарила мне велосипед, о котором я всю жизнь мечтала.
Поступить учиться у меня не получилось, потому что Валера нас выгнал из дому за то, что я не там помыла руки. Он был со странностями, не имел семьи и детей, нигде не работал, жил на мою и бабушкину пенсию, мы с мамой называли его пришибленным и шизофреником из-за своей причудливости и собирания мусора. Спал он на полу, потому что мебель в квартире поставить было негде. Столешницей служила старая доска, которую мы с мамой откапали среди хлама. С одной стороны, она опиралась об раковину, с другой на плиту. Он постоянно делал нам мозги, мне не нравилось жить у него.
Нам с мамой пришлось идти на вокзал, там же ночевали с вещами и велосипедом, денег на дорогу не было, всё случилось неожиданно и внезапно. Пришлось просить бабушку, чтобы она заняла у знакомых деньги и выслала нам на билеты, ведь до пенсии оставалось полмесяца.
13
Вернувшись в конце лета, домой, я не успела никуда поступить, и случайно увидев объявление бегущей строки по телевизору, поступила в первое попавшееся училище, на оператора связи. Туда пошла, чтобы не сидеть дома, уж больно устала от замкнутого пространства и одиночества. А ещё учёба была прямым доказательством, что диагноз, который поставили мне проклятые врачи, не имел ко мне никакого отношения. Разумеется, мне приходилось скрывать абсолютно всё, что хорошо учусь в школе, занимаюсь кружками, веду активный образ жизни на столько, что умудрилась получить именную стипендию мера в номинации культура и искусство, меня несколько раз снимало телевидение, я печаталась, выступала на разных площадках. Всё это было в моей жизни благодаря Борису Николаевичу. И меня радовала такая жизнь без больницы и врачей психиатров, от которых я так устала. Знали бы, что я ещё работала в Москве. Они создавали не одну комиссию, чтобы силой заставить меня лечь в больницу, но я не поддавалась не под каким предлогом, потому что вышел закон, который уже защищал мои права, и в больницу могли положить только по желанию или заявлению от родственников. Ходила к ним только за деньгами, и то, потому что финансово зависла, потому что маме пенсию не давали. Я же не могла бросить школу и пойти работать? Кто бы меня взял? А так пенсия и разные льготы к ней нас немного спасали.