Затем поблагодарила охранника и удалилась.
Когда ведущий стал открывать коробку, он как будто открывал мою душу, заглядывая в неё, сказав: «Что там? Бомба?» Конечно, я в этот подарок вложила всю свою душу, а в ней когда-то разорвалась бомба. А момент с лифтом напомнил случай из двадцать второго отделения, когда меня считанные секунды отделяли от смертельного укола, а закрытие дверей лифта от встречи с ним.
Я стояла так близко к нему и этими воспоминаниями долго жила. На душе было так сладко и приятно.
После нового года вышел закон, чтобы все педработники принесли справки с наркодиспансера, психдиспансера и справку о несудимости. За две из них я не переживала, а вот за одну из них. Я только думала о том, что сейчас в самый тяжёлый момент я потеряю работу, зарплату, которая у меня и без того была маленькая, всего восемь тысяч, меньше, чем на почте, когда у нас на руках участник войны без пенсии, больная мама и Валера со своими коллекциями. Для чего я вообще учусь, если работать потом вовсе не смогу. Я иду в диспансер и молюсь. Подхожу к регистратуре, пульс увеличивается, сейчас она откроет компьютер, найдёт мою фамилию, там высветится, мало того, что состою на учёте, да ещё, что особо опасная разгуливаю тут, и меня прям на месте схватят, и уволокут в психушку. Девушка долго смотрела в компьютер, в висках стучало сердце, потом молча пошла пересматривать карточки, бланки и спокойно сказала, чтобы я поднялась к врачу за справкой. Я до конца не поняла, что она имела ввиду, а потом увидела целую очередь к врачу за справками, что они не состоят на учёте. Тогда как будто с меня сто килограмм нервного напряжения сняли. Я благодарила Господа за свою свободу, которую получила, простив своих врагов. Недалеко от диспансера стояла церковь, я сразу, получив справку, что психически здорова, отправилась туда поблагодарить Бога за своё спасение!
В феврале месяце, в восемьдесят восемь лет тётя Шура скончалась.
Проблемы на этом не закончились, заведующая детским садиком Татьяна Викторовна решила меня уволить просто так, Ольга Владимировна всё не могла успокоиться от того, что давила жаба и подбила на это заведующую. Они вызвали меня в кабинет, и Ольга Владимировна с напором стала давить на меня, чтобы я писала заявление об увольнении по собственному желанию, я отказалась, тогда они придумали статью за некомпетентность и выдали мне трудовую книжку. Я в этот же день написала жалобу в департамент образования, начались разборки. Мало того, что она меня даже на поминки с работы не отпустила, да ещё такую ахинею написала, испортив мне трудовую книжку. Департамент встал на мою сторону, и я осталась работать в том грёбанном коллективе.
Рабочие дни были кошмарными, до такого они меня доканывали, что без спрятанного диктофона на работу я не приходила. Обвиняли в воровстве, толпой приходили в группу с наездами. Делали всё, чтобы я добровольно написала заявление об увольнении. Но я держалась ради детей и несчастных восьми тысяч, чтобы на что-то жить. И я всё время рассуждала, почему, где бы я ни оказалась, я всё время впутывалась в какие-то переделки, меня всё время в чём-то обвиняют! За что мне такое наказание? Проклятая я, что ли?
Радостные мысли мне доставлял только Андрей Николаевич и мысли о конкурсе, о встрече с ним. Я размечталась, что смогу с ним встретиться, пообщаться, увидеть живые глаза, окунуться в них, получить свежий глоток жизни и быть счастливой. Он был моим воображаемым другом, с которым я сильно хотела общаться. Я часто представляла встречу с ним, постоянно думала, а на работе, когда совсем гнабили, посвящала ему стихи, расслабляясь приятными мыслями. В Москве у меня не было никого, а тут он вселял мне большие силы для жизни. И я мечтала, что когда-нибудь с ним встречусь и наобщаюсь вдоволь, и эти мысли были самыми приятными за весь тяжёлый период жизни.
Но мысли оставались мыслями, которые я написала на бумагу, сделала из них рукописную книжку, и отправила на конкурс, представляя, что он её прочтёт, что ему там всё понравится.
«Мне было 10 лет, когда я впервые на телеэкране ОРТ, тогда ещё старенького телевизора «Горизонт», увидела Андрея Малахова в передаче «Большая стирка». Конечно, иногда его и по пятницам могла видеть в программе «Доброе утро», но я тогда была ещё совсем маленькая, и этих моментов не помню, да и сейчас, чтобы застать эфир «Доброго утра», нужно встать раньше будильника и бросить все утренние сборы и дела. А запомнила именно с передачи «Большая стирка».
Можно сказать, что я росла вместе с этой передачей, которая так же менялась и взрослела вместе со мной: «Большая стирка», «Пять вечеров», «Пусть Говорят», да и Андрей тоже менялся и взрослел.