– До свадьбы мы договорились не делать секс.
– А после свадьбы? Парень! Впереди тебя ожидает реальное приключение! Напишешь потом, как все прошло?
– Ты действительно считаешь, что все настолько смешно?
– Где ты взял такую подружку?
– Наши родители дружат. Я знаю Кэрри с детства. Раньше она не была такой… э-э-э… в общем, проблема избыточного веса раньше не стояла столь остро.
– Двести килограммов! А рост? Какой у нее рост?
– В том-то и дело! Меньше пяти футов.
– Меньше пяти футов? Блин! Когда она ложится вверх животом, то выглядит, наверное, выше, чем когда стоит на ногах, да?
– Зато она очень хороший человек.
Болтая, мы просто бродили по улочкам. В тот момент как раз брели мимо странного здания из серого гранита. Я заинтересовался и остановился. Прежде я не встречал в своем городе столь странных зданий.
Внутрь вел десяток ступеней. Однако пройти и рассмотреть все хорошенько было нельзя: вход в здание был перекрыт железной решеткой. По ту сторону решетки прямо на фасаде здания была установлена статуя Девы Марии.
Улочка была настолько крошечная и пустынная, что, возможно, не значилась ни на одной карте города. Три низеньких дома. Потрескавшийся асфальт. Высоченный шпиль гранитного здания. За решеткой – статуя женщины с огромными глазами.
Потом Джейсон вернулся в свою Америку и, наверное, все-таки женился на хорошей девушке, испытывающей проблемы с избыточным весом. Он не писал мне, и вскоре я забыл о нем. О нем, о его девушке, обо всем, что связано с этим парнем…
А потом все изменилось. Мне будет затруднительно объяснить вам, что именно произошло… а кроме того, я и не хочу вам это объяснять… но все действительно стало другим.
Я – парень очень русский. Решив принять крещение, я, разумеется, имел в виду принять крещение в Православной церкви.
О религии в тот момент я не знал ничего. Даже еще меньше. Поэтому решил сходить в церковь на разведку. Посмотреть, как все это происходит. Просто чтобы потом в нужный момент не чувствовать себя дураком.
Я дошел до желтого православного собора, стоявшего почти напротив моей тогдашней квартиры, и узнал, что назавтра служба начнется вечером, а как раз перед ней и проводится таинство крещения.
Деньги, чтобы заплатить за крещение, у меня были. Я не переживал. Решил, что схожу, хорошенько все рассмотрю и стану настоящим христианином без особых проблем.
На следующий день после обеда я лег почитать и заснул. А проснулся, когда времени было уже в обрез. Вскочил и (еще сонный) побежал в церковь.
Знаете, бывает такое состояние… когда ты толком не понимаешь, спишь ты или уже нет. Когда все зыбко… болезненно. Когда серый мир наваливается на тебя, давит, агрессивно хмурится тебе, плохо соображающему, в лицо. Вот в таком состоянии я и добежал до храма.
Все еще потирая глаза, я вошел внутрь. В соборе был высоченный, выше неба потолок. Где-то там, под потолком, металось древнее песнопение. Чернобородые, заросшие по самые глаза священники бесконечными рядами выходили из-за иконостаса. Каждый из них был огромен и пузат. Каждый из них держал в руках кадило. От дыма мне сделалось дурно.
Византийская литургия напугала меня. Это было как заглянуть в зрачки сфинкса: я не отражался в этих зрачках.
У священников были высокие черные головные уборы. Их было настолько много, что я растерялся. Низкими голосами они пели о чем-то, чего я абсолютно не понимал. О чем-то величественном и грозном. О чем-то, перед чем я был лишним.
Я стоял у самых дверей. Дальше пройти не решался. Вокруг стояли широколицые люди. Такие же русские, как я… вернее, гораздо более русские, чем я. Они все понимали прекрасно. Когда нужно – до земли кланялись. Когда нужно – размашисто крестились.
Это была церковь моих предков. Многих поколений моих далеких предков. Но моей эта церковь не была. Простояв в храме меньше получаса, я вышел на улицу.
Только не подумайте, будто я ругаю Православную церковь или что-нибудь в этом роде.
Я не сомневался, что передо мной настоящая церковь Христова. Не сомневался и в том, что эта церковь ведет людей в правильном направлении. Я сомневался, существуют ли точки соприкосновения между этой церковью и лично мной.
Вокруг собора был разбит небольшой садик. Территория ограждена заборчиком, сделанным из девяноста с чем-то трофейных турецких пушек, а по эту сторону заборчика растут несколько хилых дубов, и маленькие дети любят собирать падающие с них желуди.
Я сидел под дубом на скамейке, курил и, если честно, был ужасно расстроен. Неужели я все понял неверно? Мне казалось, что меня зовут, – я пришел и оказался здесь чужим. Неужели все-таки ошибся?
Докурив третью подряд сигарету, я решил вернуться в церковь. Подошел ко входу. Постоял. Послушал доносящийся изнутри непонятный гимн. И внутрь не пошел. Не смог себя заставить. Именно тогда я вспомнил о здании, которое видел, гуляя сто лет назад со знакомым американцем.
На самом деле я не знал, что это за здание. Не знал, храм ли это и если храм, то какой конфессии. Я ни разу не вспоминал о нем. Я даже не очень четко помнил, где все это видел. Но, уйдя из православного собора, я решил сходить поискать.
Делать-то все равно нечего. Почему не пойти? Именно так я первый раз в жизни попал на мессу в католической церкви.
Даже если бы я планировал специально, то вряд ли вышло бы лучше. В церковь я вошел ровно за минуту до начала службы. Я сделал шаг, и, будто обрадовавшись, тут же заиграл орган.