Я решил, что полчаса – это ничего. Можно подождать.
Блин! Я плохо знал сибиряков! Ребята веселились не просто до утра. Их вечеринка продолжалась до обеда следующего дня. На пол падать они не собирались даже после этого.
После стоянок на крупных станциях пассажиры брались за еду. Основным блюдом была китайская лапша быстрого приготовления. Такая лапша давно стала русским национальным блюдом. Сосед-майор запихивал лапшу под рыжие усы и заливался:
– Вот приезжал к нам в часть генерал… ты пойми: генерал, это ведь… ты когда-нибудь видел настоящего генерала?
Я молчал. Единственный живой генерал, которого я видел в жизни, это Карлос Асперос Коста – нынешний Генерал Ордена Доминиканцев. Сорок второй по счету преемник святого Доминика. А лапшу и рыжеусых военных я терпеть не могу.
В соседнем купе, помимо веселых экологов, ехал молодой китаец. Один раз я спросил у него, нравится ли ему эта лапша?
– В России китайская лапша плохая. Мяса совсем нет. В Китае вместе с такой лапшой продают два блинчика настоящего мяса. Жирного. Кушать приятно!
Китаец был вежливым и покладистым. Когда его соседи-экологи окончательно расходились, он просто отворачивался к стене и накрывал лицо полотенцем.
С утра в купе с китайцем и экологами подсадили даму. Джентльмены обрели второе дыхание. Сидя в коридоре, я слушал, как они интересуются у попутчицы, чем та будет запивать водку? Минеральной водой?
Попутчица смущенно улыбалась и говорила, что если можно, то пивом.
Накануне наш состав полчаса простоял на станции Чернышевск-Забайкальский. За это время проводница успела привести с перрона наряд милиции, а милиционеры составили на экологов рапорт и оштрафовали их на $30.
Проводница инкриминировала экологам конкурс на самый громкий свист, который проводился у них в купе в полчетвертого утра, и то, что парни всю ночь ходят к ней в купе, чтобы сообщить, что следующий танец – белый. Экологи не отрицали своей вины.
Когда милиционеры выходили из вагона, я стоял снаружи и курил. Мне было видно, что полученный с дебоширов штраф они по-братски разделили с проводницей: $15 ей, $15 себе.
Сразу после Чернышевска начались степи. Не ровная поверхность, как в Европейской России, а все те же холмы, но без леса. Сотни голых склонов до самого горизонта. Словно смотришь поверх голов в кинотеатре, а все зрители – лысые.
Лежать на верхней полке было жарко. Пот стекал у меня по лицу и с кончика носа капал на газету, которую я читал.
Я надеялся обмануть свое тело. Устать, измотать его, сделать так, чтобы хоть одну ночь тело проспало до утра.
Тело не желало, чтобы его обманывали. К третьему дню езды организм окончательно запутался во временных поясах и перешел на двухразовый режим спанья. Я засыпал в семь вечера, просыпался в два часа ночи, а днем обязательно устраивал себе тихий час.
Наверное, это возраст. Когда мне было лет двадцать, помню, я летал на Филиппины. Там я акклиматизировался за сутки, а в обратную сторону – за двое. Привыкнуть же к сибирскому времени я не смог даже спустя две недели.
Просыпаться ночью – неинтересное занятие. Свет не горит во всем составе. Пассажиры спят. Странно, но иногда спали даже веселые экологи.
За неделю езды единственное, что изменилось в их купе, – вместо осточертевшего допотопного «Queen» они стали слушать кассету дурной русской поп-музыки.
Я выбирался в коридор и часами стоял у темного окна. Было темно и пусто. Вдалеке виднелись дома, но окна в них не горели. Небо было похоже на карту себя самого. Кроме луны, смотреть в окне было не на что.
Через приоткрытую дверь мне был виден спящий монголоидный сосед. На теле у него совсем не было волос. Может быть, азиатским мужчинам недостает тестостерона?
Даже во время сна монгол не снимал носки. Они у него были серые, синтетические. Именно такие, которые начинают жутко пахнуть уже через три минуты ходьбы.
В коридоре висело расписание прибытия на станции и часы с московским временем. Местное время выставлять бесполезно, потому что меняется оно иногда трижды за сутки.
В туалете, рядом с купе проводников, я нашел объявление:
Уважаемые пассажиры!
Огромная просьба: по большой нужде в этот туалет не какать.
Стенка не герметичная и запахи идут к нам в служебку.
В вагоне несли службу две проводницы. Одна работала днем, а вторая – ночью. Обе – милые, предупредительные женщины. Ночная, сидя у себя в купе, читала толстую книжку о приключениях Конана-варвара.
В полшестого утра поезд встал в поселке Ерофей Павлович. Такое вот странное название, состоящее из имени и отчества покорителя Приморья Хабарова.
Я вышел из вагона. Проводница громко крикнула:
– Ссать, что ли? Так ты давай, ссы! Отвернусь! Прямо здесь вставай и ссы!
– Да нет. Я посмотреть. Интересное название.
Проводница стояла в метре от меня. Но орала так, будто я нахожусь на другом конце платформы.
– Чего тут интересного-то? Тут даже вокзал на дрова разобрали. Ты лучше иди в вагон греться. А то сейчас внутри будет холоднее, чем на улице.
Проснувшиеся пассажиры выходили из вагона и ежились. Несколько мужчин отошли чуть в сторону помочиться. Проводница громко кричала им, чтобы следили: то, что из них выливается, может примерзнуть к телу, так и не долетев до земли.
По утрам я натягивал брюки в одной климатической зоне, а вечером снимал совсем в другой.