Дмитрий был профессионал своего ремесла. Ни в какой садомазо-салон идти он не собирался, а вместо этого пригласил меня попить алкоголя в «Манхэттене».
Клуб «Манхэттен» в том сезоне считался наиболее модным в городе. Он принадлежал довольно известному кинорежиссеру, и каждый вечер там давала концерт какая-нибудь знаменитость.
Денег под сенсационный материал удалось выбить немного, но нам хватило. Помню, как, шатаясь, держась друг за друга, мы вышли из клуба на ночную набережную, а за нами бежал чумазый беспризорник, клянчивший:
– Дя-адиньки, денег да-айте!
Денег уже не было. Беспризорнику было велено идти на фиг. Обидевшись, мальчик сгреб с тротуара крохи недавно выпавшего первого снега, слепил снежок и кинул в нашу сторону.
Дмитрий на секунду замер, потом прокричал воинственное междометие и рванул за мальчишкой. Чуть не упал, заблудился и вскоре вернулся ко мне.
– Ты видел?! Нет, ты видел?!
– Чего ты так завелся-то? Ну, мальчик… ну, слепил снежок…
– Ты видел, что он слепил?
– Да какая разница, что он слепил?
– Он слепил фигурку!
– И чего?
– Да это же культ вуду!
Я той осенью работал редактором небольшого, но глянцевого журнала. Редакция располагалась в доме, стоящем сразу позади Зимнего дворца, на углу с Мойкой.
Дом этот был примечателен сразу по нескольким причинам. Главными из них были две: во-первых, с изнаночной стороны от моей редакции находилась квартира тогдашнего петербургского мэра Собчака, а во-вторых, левой стеной этот дом упирался в здание японского консульства.
Утром следующего после «Манхэттена» дня я сидел у себя в кабинете и хотел пива. День был солнечный, снаружи ходили девушки, а я хотел пива. В два часа ко мне в редакцию заскочил Дмитрий.
– Как дела? Рюкзака моего не видел?
– Нет.
– А дела как? Сегодня отличная погода! Ты не помнишь, когда мы вчера уходили из клуба, у меня был рюкзак? Я где-то потерял рюкзак. Не помнишь, где?
– Нет.
Работать сегодня я бы все равно не стал. Я спросил у своей секретарши, не хочет ли она выпить кружечку освежающего пива? Девушка не любила пиво, но работать она любила еще меньше, а день был солнечный, и мы все втроем пошли в «Манхэттен» искать Димин рюкзак.
Вообще-то секретарша была не совсем секретаршей. Скорее машинисткой: когда мне не хотелось садиться за компьютер, свои материалы я диктовал ей. На дальнем плане сознания давно бродила мысль, что порядочные начальники за своими секретаршами ухаживают… в смысле – приударяют… или хотя бы делают вид, что ухаживают… а я вот поухаживать так и не собрался. Так что Дима со своим рюкзаком подвернулся вовремя.
Рюкзак вчера он действительно забыл в клубном гардеробе. Отдали его безо всяких разговоров. После этого мы выпили по пиву.
– Какие планы?
– У меня никаких. Я на сегодня свое уже отработал. Как видишь, пью пиво.
– А я организую пикет у японского консульства.
– Когда организуешь?
– А вот прямо сейчас. Через сорок минут. Прямо с изнанки твоей редакции. Пойдем вместе?
– Чем тебе не нравятся японцы?
– Ничем не нравятся. Ты слышал, что вчера в Перу убили всех тупакамаровцев?
– С утра смотрел в новостях. А при чем здесь японцы?
Дима долго объяснял, что Перу, хоть и находится в Латинской Америке, но на самом деле давно превратилось почти в японскую колонию. Там даже президент – японец и фамилия у него Фухимори. Так что в смерти партизан виноваты как раз японцы, и их нужно срочно заклеймить.
Дима был очень образованный парень. Он отлично разбирался в таких странных вещах, как, например, внутренняя политика Перу. Мне слушать его было интересно, а вот секретарша заскучала. Слушая Диму, я опять забывал за ней ухаживать.
– Пойдешь участвовать в пикете?
– Пойду. Почему не поучаствовать в пикете? Непременно пойду и поучаствую!
– Тогда допивай. Кстати, после пикета можем поехать в бункер. К нам приехал Лимонов, он там сегодня выступает.
Собственно, главным героем всего этого рассказа является как раз Эдуард Лимонов. На следующий день после того, как перуанский спецназ перебил в Лиме всех партизан «Тупак Амару», и сразу после того, как мой приятель Дмитрий организовал пикет у здания японского консульства, я первый раз сходил посмотреть, как выглядят живые русские писатели.
Сам пикет уложился минут в десять. Димины (лимоновские) партийцы развернули транспарант «Фухимори сбросим в море!», и к ним тут же подскочил постовой милиционер от парадной мэра Собчака.
– Почему без разрешения пикетируете подъезд мэра?
– Мы не мэра. Мы консульство.
– А что такое Фухимори?
– Фухимори – это фамилия перуанского президента.
– Какого президента? Перуанского? А почему стоите у японского консульства?
– Потому что Фухимори – японец.
Постовой задумался. Было видно, что в слове «фухимори» ему чудится незнакомый матюг, адресованный все-таки лично мэру Собчаку. Через две минуты раздумий пикет он запретил, партийцы свернулись и ушли, а я и Дмитрий побрели следом.
Секретарша хмурилась и понимала, что до ухаживаний дело сегодня опять не дойдет, но все равно пошла с нами. По пути к бункеру Дима говорил:
– Все эти пикеты – бред собачий. Это не метод. Нужно не пикетироваться, а влезать в телевидение. Тогда эффект будет. А просто постоять с плакатиком и уйти – бред собачий.
Я знал, что где-то год назад Дима организовал первую шумную акцию лимоновской партии в Петербурге. Тогда партийцы захватили крейсер «Аврору» и вывесили на легендарном корабле партийный флаг.