В транспорте здесь никто не читает. Не читает книг, не читает газет, не разгадывает кроссвордов. Ничего в таком роде. Слова излишни в таких местах, как Камчатка. Я со своей суетливостью и многословием тоже был лишним в этом молчаливом мире.
Я вместе со всеми просто смотрел в окно. Сопки снаружи были могучие и складчатые. Как слоновья морда. Было странно думать, что в мире есть места, из которых можно позвонить жене. И вообще было странно, что в мире есть что-то еще.
Садясь в автобус, я спросил у водителя, где мне лучше всего вылезти? Он промолчал. Я решил, что мужчина не в духе и не настаивал. Оказалось, водитель просто думал.
Через восемьдесят минут скачек по необъезженной камчатской дороге он кивнул и просто сказал:
– Вот тут.
– Что «вот тут»?
– Лучшее место для купания.
Воздух был холодный и очень ясный.
На горизонте виднелись белые, очень высокие горы. Прямо передо мной стояло обшарпанное здание.
Ветки деревьев были покрыты инеем, как трубочки в коктейлях – сахарной пудрой. Холодно было так, что я почти не чувствовал ног. Вокруг не было ни единого человека. Только, зарывшись в сугроб, грелась мохнатая ездовая собака.
Увидев меня, она попробовала тявкнуть, начала выкапываться из сугроба, но замерзла, плюнула и зарылась обратно.
Так выглядело лучшее на Камчатке место для купания.
Гнутые металлические буквы на фасаде здания сообщали, что передо мной – пансионат «Костер». Собаку я обошел, сделав большой крюк. Я боюсь больших собак.
Впрочем, внутри здания стены были обшиты деревом, персонал широко улыбался, а как выбираться отсюда, я не знал. Так что мне все равно пришлось бы остаться. Хотя бы на одну ночь.
С клиентами общалась красивая высокая женщина-администратор. Номер с двуспальной кроватью, сообщила она, стоит в их пансионате $25.
– Мне не нужна двуспальная кровать.
– Что ли, ты один?
– Один.
Женщина долго переживала за меня, качала головой и говорила, что плохо человеку быть одному. Потом решила, что еще за $12 подселит мне в номер симпатичную девчонку и на этом успокоилась.
Батареи были раскаленными. Наверное, их топили теплом из подземных источников. Да и могло ли быть холодно в пансионате, стоящем прямо на вулкане?
Через полчасика горничная выдала мне постельное белье: подушку толщиной в ладонь и две простыни. Я сказал ей «спасибо», закурил и встал перед окном.
Было очень тихо. Опять надев шапку и перчатки, я пошел смотреть на бассейн.
Серая, растрескавшаяся, осыпающаяся бетонная емкость располагалась под открытым небом. Воняло серой. Перед деревянными ступеньками, ведущими в воду, лежал вытертый коврик. К самой воде свисала ветка дерева с длинными сосульками.
Сняв перчатку, я потрогал грязную воду. Потом сел на скамейку и вытащил сигареты. Стены были покрыты пятисантиметровым слоем инея. Ягодицы, которыми я касался скамьи, моментально замерзли.
О том, чтобы искупаться, речи не шло. Я раздумывал, хватит ли у меня духу снять ботинок и сунуть в бассейн голую ногу?
От воды поднимался пар. Такой густой, что, лишь докурив сигарету до конца, я разглядел: в бассейне целуется молодая пара. Из воды торчали только головы: белая – ее и брюнетистая – его. В их волосах блестели вмерзшие льдинки.
Девушка положила молодому человеку голые руки на плечи. Влюбленные тихонечко разговаривали. Мне было слышно, о чем: так, ничего не значащее влюбленное воркование. «Мур-мур-мур», – говорила девушка. «Ну, так ебнйврот!» – отвечал возлюбленный.
В «зону Паратунка» петропавловцы ездят отжигать. Я говорил людям, что планирую провести там ночь или даже две, и на меня смотрели со смесью зависти и сочувствия. Так смотрят на парней, сообщающих, что они спят с собственной сестрой.
В пять вечера начали подтягиваться гости. Мой номер располагался недалеко от входа. Из-за дверей было слышно, как визжат и хихикают женщины. Заплатив за номер, мужчины сразу спрашивали, где именно находится бар.
Натянув куртку, я вышел из номера. Вечер пятницы. Party-time. Пансионат «Костер» приобретает свой истинный вид.
В коридорах накурено. В большом вестибюле на стол для пинг-понга выставили водку и соленые огурцы в больших банках. Рядом танцуют две невероятно толстые женщины. На стуле, нога на ногу, дремлет древний старик. К его пиджаку прикреплены орденские планки. В беззубом рту торчит «Беломор».
На улице, у бассейна, играет радио. Под черным приполярным небом странно звучит пляжная песенка про танцы до утра. Ради развлечения мужчины кидали в подружек комьями снега, а те пронзительно визжали.
Все вокруг были пьяны и, перекрикивая радио, общались. Причем употребляли существительные, которые мне было бы неудобно произнести вслух, даже если я уроню на голую ногу топор.
Женщины, не стесняясь, переодевали бюстгальтеры. Когда они улыбались, было видно: передние зубы почти у всех красоток – металлические.
А камчатские мужчины были толсты и незагорелы. На плечах у них имелись флотские или армейские татуировки. Один стал вылезать из бассейна по скользким ступенькам, поскользнулся и всем голым телом рухнул на цементный пол. По сторонам брызнула черная кровь. Но улыбаться никто не перестал.
В штат пансионата включен массовик-затейник. Прокуренный мужчина пытается сделать вид, будто гости не просто накачиваются водкой, а отдыхают культурно. Мне были слышны его крики: