Это Лариса Викторовна доложила хозяину, что шофер по ночам навещает Катерину, но Кузьминский не стал вмешиваться. Костя же оказался ловеласом. Катя быстро надоела парню, и он дал ей от ворот поворот. Девушка проплакала несколько ночей, а потом пошла в кабинет и…
– Вот ужас-то, – воскликнул я, – но отчего столь странный способ? Убила себя возле картины, ножницами в шею…
– Отчего она именно так решила уйти из жизни? Вот уж этого не знаю, мало ли какие мысли бродят в больной голове. Все-таки Катя была не совсем нормальной. Мне Михаил как-то подшофе на дне рождения Андрея проговорился, что Надя во время беременности заболела воспалением легких и ей кололи сильные антибиотики, очевидно, лекарства подействовали на формирующийся мозг ребенка. Конечно, это печально, но ничего загадочного в смерти несчастной дурочки нет, да и история с пятном выяснилась. Кстати, узнай я сразу, кто пачкает портрет, мигом бы без всякого сожаления уволил Катерину.
– Да уж, – пробормотал я, – дикая история.
– Случилось еще кое-что, – спокойно заявил Кузьминский.
– Что же именно?
– Ну, в общем, ничего нового, – достаточно равнодушно ответил Сергей Петрович, – деньги украли.
Я похолодел.
– Весь миллион?
– Нет, сто десять тысяч.
– Сколько?
– Сто десять тысяч, – повторил хозяин.
– И кто это сделал? – вырвалось у меня.
– А вот сей факт и предстоит выяснить, – протянул Кузьминский.
– Какая странная сумма, – удивился я, – сто десять тысяч, огромная и удивительная, как бы это выразиться – не круглая…
– Небось вор хотел сотню упереть, – предположил Сергей Петрович, – а второпях схватил лишнюю пачку. Причем чувствует он себя совершенно безнаказанным. Я же вчера заявил, будто не знаю, сколько денег находится в столе.
– Может, все-таки лучше обратиться в милицию? – осторожно предложил я.
– Не пори чушь, – оборвал меня хозяин, – я совершенно не собираюсь сажать за решетку родственников, сам накажу того, кто крысятничает. И потом, как я обнародую сумму?
– Почему бы нет? Вы же состоятельный человек.
– Ваня, – с жалостью проговорил Кузьминский, – это черный нал, деньги, припрятанные от налоговой инспекции. Поверь мне, лучше уж даже не искать вора совсем, чем озвучивать количество купюр в моем столе. Получу такую кучу проблем, такой геморрой…
Кузьминский замолчал и снова потянулся к сигаретам. Мне же на ум пришел неожиданный вопрос: отчего в нашем современном понимании слово «геморрой» является синонимом головной боли?
Глава 8
Выспаться мне так и не удалось. Тщательно вымывшись, я сунул скомканную одежду незнакомой старухи в пакет, с огромным облегчением облачился в костюм и поехал отчитываться перед Норой.
Ленка открыла мне дверь и воскликнула:
– Вы чегой-то похудели.
– Быть того не может, – ответил я, снимая ботинки и нашаривая тапки.
– Точно говорю, – настаивала она, – прямо лицо кожей обтянулось, а глазья внутрь черепа провалились.
Я запихнул обувь повыше. Эту привычку приобрел с тех пор, как в доме появился кот Василий вместе со своей хозяйкой Мирандой[2]. Гадкое животное обожало использовать ботинки в качестве сортира. Но сейчас, слава богу, кота нет. Миранда учится в Лондоне, в закрытом колледже, а Василий и Филимон теперь живут у наших приятелей в загородном доме. Кстати, для тех, кто не в курсе: Филимон – не мужчина и не мальчик, а простой кролик. Василия больше нет в нашем доме, но привычка ставить ботинки высоко у меня осталась.
Стоило войти в кабинет, как Нора наехала на меня, в самом прямом смысле слова – в кресле.
– Ты почему не берешь мобильный?
Я вздохнул. Вот еще одна проблема – сотовый пропал вместе с пиджаком.
– Увы, я потерял его.
– Где?
Однако дурацкий вопрос. Знал бы где, пошел и взял бы.
– Понятия не имею, просто выронил на улице.
– Изволь сейчас же купить новый!
Я кивнул:
– Сегодня же отправлюсь в салон.
– Да уж, сделай милость, – злилась Элеонора, – а теперь выкладывай!
Выслушав мой рассказ, она побарабанила пальцами по подлокотнику кресла.
– Странно, однако. Сто десять кусков! Может, у кого-то из членов семьи имелись долги на эту сумму?
Я пожал плечами и напомнил:
– До этого бесследно испарились еще двадцать тысяч. Значит, в общей сложности сто тридцать.
– Ага, – протянула Нора, – сдается мне, у кого-то были большие денежные проблемы, ну-ка, еще раз перечисли всех обитателей.
Я начал загибать пальцы: