– Ваня, – капризно протянула любовница, – ты жуткий зануда! Видел, как в кино показывают? Она его зовет, а он рвет на себе рубашку, швыряет брюки…
Я усмехнулся. Иди потом домой без пуговиц и в измятом костюме, секундное дело пристроить одежду аккуратно.
– Ваня, – капризничала Жанна, – хочу шампанского! С хлопком, ну же!
Я покорно взял бутылку. Ну отчего женщины, вместо того чтобы сразу заняться любовью, начинают вести себя, словно избалованные пятиклассницы. Сейчас мы будем пить шипучку, от которой у меня неизбежно возникает изжога, потом закусывать ее липкими конфетами. Затем Жанна поставит эротическую, на ее взгляд, музыку, прикроет торшер розовым платком и медленно выскользнет из пеньюара. Слава богу, что пока у меня нет проблем с потенцией, иначе дама, проделав весь нудный ритуал обольщения, могла бы остаться весьма разочарованной конечным результатом.
Хорошо, что мне удалось отучить ее пользоваться индийскими благовониями, а то Жанна постоянно норовила зажечь дымящиеся коричневые палочки, распространяющие удушливую вонь.
Но хуже всего приходится после любовной игры. Во-первых, на меня сразу нападает голод, очень хочется чего-нибудь простого: котлету, сосиску, на худой конец бутерброд с колбасой. Но ничего подобного Жанна в холодильнике не держит, а желание подкрепиться после любовных объятий считает вульгарным. А во-вторых, недополучив необходимых калорий, я начинаю стихийно засыпать. Жанна же может устроить истерику, услышав ровное сопение любовника, я должен без устали говорить ей о своих чувствах.
Вечер покатился по проторенной дорожке. Шампанское, шоколад, слащавое мурлыканье Иглесиаса, полумрак. Наконец меня допустили к телу. Я обнял Жанночку и… раздался звонок в дверь.
– Кто бы это мог быть? – подскочила любовница.
Надев халат, она вышла в коридор, я остался в спальне. Через секунду она ворвалась назад с самым безумным видом.
– Это Григорий, скорей уходи.
Я вскочил на ноги.
– Куда?
– В шкаф, нет, туда нельзя, – заметалась Жанна, – ой, он тебя найдет, он меня выгонит, ой…
Честно говоря, я тоже немного струхнул. Григорий человек простой, особым воспитанием не обремененный, он не станет мирно пить чай на кухне с амантом своей законной супруги, просто по-мужицки выстрелит в меня, и все, прощайте, Иван Павлович.
– Сюда, – ринулась к балкону Жанна, – давай.
Я машинально повиновался и оказался на узком пространстве, совершенно голый и босой, как в том сне. Через секунду распахнулась дверь, и моя одежда, брошенная дрожащей ручкой, пролетев мимо, спланировала с седьмого этажа. За ней последовали ботинки, барсетка, шампанское, конфеты, цветы…
– Ты еще тут? – прошипела Жанна. – Беги! Скорей, не стой!
Ситуация сильно напоминала анекдот. Помните эту замечательную историю? Внезапно из командировки возвращается муж, любовник, как истинный мужчина, перекрестясь, выпрыгивает с девятого этажа, остается лежать с переломанными костями и слышит сверху голос своей возлюбленной:
– Эй, чего задержался, отползай, отползай быстрей.
Я, правда, нахожусь сейчас на седьмом, но как-то все равно меня не тянет броситься вниз.
– Давай, – шипела Жанна, – он в ванной руки моет!
– Ну куда мне деваться?
– Прыгай!
– С ума сошла!
– Ты хочешь, чтобы Григорий меня выгнал?!
– Я не желаю умирать раньше времени.
– Поторопись, Гриша любит курить на воздухе, – рявкнула моя любимая, захлопнула балконную дверь и задернула плотную штору.
Я посмотрел вниз. С детства боюсь высоты. И что прикажете делать? Стоять на балконе голым довольно холодно и опасно. Вдруг Гриша сразу схватится за сигареты? Что я ему скажу? Здрасте, мы водопроводчики. А если мужик оторопело поинтересуется: «Отчего голый?»
Я что, должен ответить: «Боюсь испачкать одежду, поэтому чиню унитаз на вашей лоджии обнаженным»?
Ну и какова моя дальнейшая судьба? Что останется от Ивана Павловича, когда он шмякнется об асфальт?
– Дяденька, – прозвучал хриплый голосок, – а чего ты там делаешь?
Я повернул голову. На соседнем балконе стоял мальчик лет тринадцати. Его круглые глазенки смотрели на меня с невероятным любопытством.
– Курю, – поежился я.
– Голый?
– Да.
– А где же сигарета?
– Выбросил ее, – нашелся я, – вообще баловаться табаком не советую, плохая привычка.
Внезапно мальчишечка погрозил мне пальцем:
– А не ври-ка! Ты пришел к тетке, что рядом живет, только вы разделись, как ее муж вернулся.
– Ты слишком осведомлен для своего возраста, – вздохнул я, поеживаясь.
Парнишка кивнул:
– Ага. У меня папка мамку так застукал и ушел, теперь вдвоем с ней живем. И чего вы делать собираетесь?
– Честно говоря, не знаю, – признался я, – может, ты чего придумаешь?
– Ща, – кивнул мальчик и исчез.
Я вновь остался в одиночестве и затрясся от холода. Глупо рассчитывать, что ребенок поможет мне выбраться из идиотской ситуации.
Мальчонка вернулся, таща доску.
– Вот, – радостно оповестил он, – сейчас положим ее между балконами, ты по ней и проползешь, Ваня.
– Откуда ты знаешь мое имя? – удивился я.
– Ничего я не знаю, меня Ваней зовут, – сообщил неожиданный помощник.
– Будем знакомы, Иван Павлович, – церемонно кивнул я.
– Ты не болтай, а ползи, – велел Ванечка.
Я оглядел доску, потом посмотрел вниз. Желудок сжала ледяная рука. Деревяшка довольно узкая, пропасть под балконами страшная…
– Никак боишься? – подначил Ваня.
Я кое-как лег на доску, сделал пару судорожных движений и замер. В ушах звенело, руки тряслись, ноги отнялись, да еще из доски вылезали занозы и одна за другой впивались в мои обнаженные грудь и живот. Хорошо хоть москвичи бегают по городу, уткнув глаза в тротуары или иногда оглядывая витрины. Практически никто не смотрит в небо. Впрочем, сейчас ночь, улицы небось пусты, и никто не видит, как на высоте седьмого этажа между балконами по доске ползет голый мужик.
– Ну ты чего застрял? – возмущенно поторопил мальчик. – Давай шевелись.
Я продвинулся еще на пару миллиметров и понял: все, больше не могу.
– Чуть-чуть осталось, – приободрил Ваня.
Я кое-как потянул свинцовое тело вперед, ухватился руками за железные перильца, ограждавшие балкон, и тут доска обвалилась вниз. Я повис над пропастью.
– Подтягивайся, – заорал Ваня.
Я попытался выполнить его приказ, но ничего не получилось. Увы, я не принадлежу к племени суперменов, в спортивный зал не хожу, ничего тяжелее барсетки с документами давно не поднимаю.
– Ща, – выкрикнул мальчишка, – ща…
Он сгонял в квартиру, приволок большую льняную простыню и попытался подцепить меня, но ничего не вышло.
– Давай, – чуть не рыдал Ваня, – ну давай вместе.
Он перегнулся через перила, ухватил меня за плечи, я собрал всю силу в руках, кое-как дотянул подбородок до перилец, Ваня вцепился в мою шею…
Наконец объединенными усилиями я был втянут на его балкончик. То, что я довольно сильно стукнулся головой о плитку, падая в лоджию, казалось сущей ерундой.
Пару секунд мы, тяжело дыша, смотрели друг на друга.
– Спасибо, – отмер я, – ты спас мне жизнь.
– Ерунда, – отмахнулся Ваня, – может, и мне кто поможет, когда в такую ситуацию вляпаюсь. Пошли в комнату.
– А где твоя мама? – осторожно осведомился я.
– В ночной смене, – сообщил Ваня, – к семи утра вернется.
Я прошел в их бедно обставленную квартирку и упал в кресло. Полчаса ушло на то, чтобы унять дрожь в руках и справиться с лихорадочным возбуждением. Потом передо мной возникла во всей красе новая проблема: как ехать назад? Одежды-то нет.
– Позвони кому-нибудь, – предложил Ваня, – пусть привезут!
Я сначала схватил телефон, потом отложил трубку. Обратиться не к кому. Николетте звонить нельзя, маменька мигом растреплет всем подружкам о происшествии, Сергею Петровичу тоже не сообщишь об идиотской ситуации, а Макс будет издеваться надо мной до конца жизни.