— За чем дело стало!— кивнул Василий Васильевич.—Надо только научиться кое-каким пустякам.
— Каким?
— Ну, например, не спать и не есть!
— Как же?
— Не есть, чтобы не вырос живот, а не спать. Ну, скажем, будет у тебя утром репетиция, днём радиопередача, вечером спектакль, ночью киносъёмка, а утром — опять репетиция! Когда же тут спать?
— Сильно, — вздохнул Лёшка.
— Ну, ещё научиться запоминать сразу наизусть целую книгу.
— Зачем же сразу всю?
— Бывает, в театре случается. Надо выручать. Потом, вот.. Василий Васильевич проглотил кусок шницеля и спросил: — Вы по скольку раз в день переодеваетесь?
Витяй и Лёшка переглянулись. Они вообще не переодевались. Разве только, вернувшись из школы, снимали форму, да и то, когда требовали матери.
— Так вот, теперь попробуйте каждые полчаса пере одеваться во что попало. Да всякий раз мажьтесь то сажей, то разными красками и пудрите голову. Потом раздевайтесь, мойтесь до пояса и опять мажьтесь и переодевайтесь! Так раз семь.
— Ого! — вырвалось у Витяя.
— Ещё потренируйтесь изображать убитого, по часу не шелохнувшись лежать на полу с закрытыми глазами и не дёргаться, даже если на нос села муха.
Лёшка открыл рот и на некоторое время перестал жеваты А Василий Васильевич доел свою порцию и, принявшись за компот, продолжал :
— Но главное — это наловчиться сидеть в одной клетке с тигром и улыбаться, будто ты не знаешь, что он тебя может съесть. Теперь все картины или с тиграми, или с медведями.
С мальчиков, кажется, было достаточно; и тогда Василий Васильевич сказал :
Но вы не страшитесь. Тяжело только первые десять лет, потом привыкаешь. — Он ненадолго задумался. — Да! Забыл — всё это получится, только если есть талант. А без него — труба.
— А откуда его берут? — спросил Лёшка.
— Говорят, бывает от бога.
— Так его же нет?
— Ну, тогда просто не знаю, откуда и берётся.
Мальчики засмеялись. Потом Витяй спросил :
— А вы, Василий Васильевич, как стали артистом?
— История длинная. Я знаешь как в Ленинград ехал? Вместе с живностью. Набили баранов полный вагон. Им не шелохнуться. Я вызвался провожать. Забрался им на спины. Зимою было дело. Стужа! А у меня тужурочка, что называется, на рыбьем меху. А тут — на бараньих шкурах тепло. Так и доехал. Ну, кое-как на рабфак поступил. Школа была такая для рабочих и крестьянских парней, у которых образования до института не хватало. Вечером учился, а днём в порту мешки таскал. Денег-то у меня, вроде как у вас, тогда было.
— А потом — в артисты?
— Не сразу. Меня сперва брать не хотели. Я по-нашему — по-вятски — вякал. Для театра это не годится. Ну, потом попотел и научился правильно говорить, и приняли в институт.
— В инстит-у-ут? — удивлённо протянул Лёшка.
— А есть такой — на артиста? — спросил Витяй.
— Есть, и не один. Пять лет учиться надо, и всё это время не известно, выйдет ли из тебя что-нибудь.
Мальчики помолчали. Потом спросил Лёшка :
— Вы теперь народный артист?
— Такое звание дали.
— Ре-Се-Фе-Се-Ре?
— А Се-Се-Се-Ре — будете? — поинтересовался Лёшка.
— Кто его знает.
— Это самые главные артисты, которые народные СеСе-Се-Ре и ещё лауреаты, — сказал Лёшка.
— Главных артистов нет. Не будешь работать,— провалишь одну роль, другую... и, хоть «международный»,— не поможет.
— А бывают международные артисты?
По таланту бывают, но звания такого пока нет. Может, ещё будет.
Василий Васильевич позвал официантку и стал с ней рассчитываться, а Витяй подумал о том, что, разговаривая с артистом, он совершенно не стал замечать его смешного грима. Как будто даже не было забавного вида коменданта с рыжими усами.
Когда вернулись в ателье, их уже ждали.
— Давай, Вася, с этим хохластым, — кивнул им Чукреев.
— Репете! — хлопнул в ладоши Одуванчик.
Василия Васильевича усадили за стол. И вот их уже снимают.
— Приготовились! — кричит Чукреев. — Свет! Мотор! Витяй стоит перед Василием Васильевичем и требует устроить во дворе площадку для ребят.
— Какую ещё там площадку, товарищи дети? — удивляется Василий Васильевич. И вдруг. Витяй замечает, что добрый Василий Васильевич куда-то исчез, а за столом сидит живой комендант Некашкин. Конечно, это он, самый настоящий. Глаза выпученные. Рот полуоткрыт. Смотрит на Витяя и не понимает, что тому от него нужно.
Витяй даже не заметил, как и сам, превратившись в Вовку, стал наступать на упрямого коменданта. Витяй забыл и про резкий свет, и про то, что на него смотрят все, кто есть в ателье.