Выбрать главу

Екатерина Павловна все сбежать пыталась, да страшно было. И бежать некуда. И дочь у них. Так и промучилась всю жизнь. А когда муж умер, выдохнула. Ремонт сделать хотела, все по своему вкусу обставить, вещи его выбросить. Да только, как принялась за ремонт, так телефон звонить начал. И днем, и ночью. А в трубке его голос. Звонит, проверяет. Запрещает что-либо из его вещей выбрасывать. Особенно телефон. Угрожает, что всю семью к себе заберёт, если она на его звонки отвечать не будет. И каждый раз просит домой его пустить, перенеся через порог квартиры животное. То щенка, то котёнка, а то и крысу.

Екатерина Павловна думала, что от такой жизни с ума сошла и что мерещатся ей эти звонки. Но трубку исправно поднимала. Боялась. А когда Пашка сказал, что разговаривал со стариком, ей аж дурно стало. А как в институт ушел, так телефон и зазвонил. А в нем знакомый голос: «Катюша, я к тебе иду».

– Екатерина Павловна, к вам посетитель, – сказала медсестра, выглядывая из-за двери палаты, – внучок пришел. Дождались!

Паша вошел в палату с большой сеткой апельсинов и букетом ромашек.

– Привет, Катюша! Я пришел.

Мирон Высота. Фотография

Ветер царапнул по глазам и разметал мелкий мусор.

Стена с обилием гаражных дверей была покрыта множеством букв, черточек, иероглифов, рисунков. В уходящей перспективе граффити целиком пожирали и стену, и двери гаражного кооператива, сливаясь в единое месиво ярко-красного цвета.

Сверху нависал балконами одноподъездный кирпичный дом, неопрятно и густо заросший тополями и кустами.

Несмотря на раннее утро, пьяный добродушный гомон вился вокруг, рождаясь прямо в ярко-желтой листве и переплетении стволов.

Гаражные боксы кончались облезлой решеткой и распахнутой покореженной калиткой. Дальше вниз спиралью уходила ржавая арматура, коряво сваренная в лестницу. Стекло, пластик, бумага. Рано опавшая желтая листва и клочья буро-зеленой травы. Пахло сладковатой гнилью и землей. Осенью пахло.

Там, среди разноцветного мусора, Руслан и увидел труп.

* * *

Грузный сержант спросил его:

– Ты что, блогер?

– Почему? – переспросил Руслан.

– Фотоаппарат большой, – сказал сержант, указывая пальцем на болтающийся на плече «кэнон».

Фотоаппарат был действительно большой, а накрученный серебристый объектив с дополнительной ручкой делал его похожим на автомат. Сержант поправил ремень своего настоящего автомата, а Руслан решил ничего не отвечать.

На фоне ослепительного неба ярко желтели тополя. Утро уже перешло в день, а Руслан все так же рассматривал покрытую граффити стену гаражного кооператива. И еще черную жирную тень от сержанта.

Из решетки, что вела к лестнице протиснулся невысокий парень. Сильно младше Руслана, плотный, с блеклыми рыжеватыми волосами, тщательно зачесанными набок.

– Паспорт где? – спросил парень сержанта, не глядя на Руслана.

Сержант вынул книжечку паспорта, упакованную в блестящий пластик, и отдал. Рыжий раскрыл паспорт и уставился внутрь.

– Протокол подписали? – Руслан не уловил перехода, когда рыжий перестал изучать паспорт и стал внимательно рассматривал его самого.

Руслан кивнул.

– Не задерживаю. Завтра позвоню и сообщу, куда явиться, – Рыжий отдал паспорт, но не самому Руслану, а почему-то сержанту.

Руслан забрал блуждающий паспорт и, придерживая тяжелый объектив рукой, пошел вдоль гаражной стены туда, где шумела улица.

– Сфотографировать успели? – донеслось ему вдогонку.

– Нет, конечно, – соврал Руслан.

За поворотом по глазам хлестко ударили блики от стекла полицейской машины. Так, что он даже на какое-то время ослеп.

* * *

Она лежала, вцепившись в землю скрюченными руками, как если бы держалась за нее, а какая-то неведомая сила пыталась ее поднять. Синий плащ вдоль спины распорот. Или просто треснул по шву. В разрезе белел свитер. Или кофта. Руслан приблизил изображение. Фактура была такого кольчужного, ячеистого типа. Вязаная кофта. Это было особо заметно, если изображение приблизить. Сам плащ нелепо задрался, обнажая ноги в высоких сапогах. Черные волосы полностью закрывали лицо.

Почему он ее сфотографировал? Руслан с ужасом вспомнил, как искал лучший ракурс, то наклоняясь, то отступая на пару шагов. Нарушил ли он что-то, или нет такого закона, который запрещает фотографировать место преступления? Это нормальная вообще была реакция на неожиданное обнаружение трупа? В кино показывают, что обычных людей часто тошнит. Они блюют. А здесь что? Реакция фотографа? Шок?