При нарушении данных правил вы, ваши родственники и близкие вам люди будут безотлагательно уничтожены'.
Назойливый голос охранного кибера заставил окончательно проснуться. Однако, вставать с кровати Уно не стал. Привычка подниматься строго по сигналу контрольного браслета накрепко въелась в его сознание. Натянув на голову одеяло, он попытался заснуть опять. Сигнала не было, значит надо спать.
За окном раздались звуки торжественного до тошноты марша. Другой голос, тоже механический, уверенно вещал:
'…Граждане, возрадуйтесь победе нашего бессмертного фюрера! Восхваляйте нашу грозную армию пробуждённых! Великий фюрер дарует вам внеплановый выходной. Проведите его с толком! Всех, кто пожелает участвовать в послеобеденном митинге, ждёт дополнительное начисление социальных балов!
Граждане, возрадуйтесь победе нашего бессмертного…'
Удаляясь от дома, кибер начал постепенно стихать. В момент, когда он затих совсем, в спину Уно болезненно ткнули твёрдым предметом:
— Вставай, бездельник! — раздался рядом с кроватью скрипучий голос.
Звучал голос так, словно исходил из отжившего своё динамика. Так оно в каком-то смысле и было.
— Деда, ну давай после смены… Я не хочу сейчас учить твои мудрёные закорючки, — кутаясь в одеяло, захныкал молодой человек.
— Вставай, говорю. Сходи за пищевыми пайками, а после проваливай на улицу. Проведи по-человечески свой первый выходной! — проскрипел голос.
— Выходной⁈ — откинув одеяло, Уно недоверчиво уставился на сидящего в автоматическом кресле синтета.
У искусственного тела деда не так давно отказали ноги. Как знал молодой человек, дед, как особо ценный гражданин Первого класса, мог в любой момент пройти ремонт. Да и получить новое тело тоже наверно мог. Но старик упрямился. Да и он, откровенно говоря, уже больше года не выходил из дома.
— Деда, так это что, мне не надо на смену? — с сомнением глядя на лицо-маску из сероватого биопластика, поражённо уточнил Уно.
Взглянув в окно, молодой человек убедился, что солнце давно взошло. Но полной уверенности данный факт не дал. Впившись глазами в контрольный браслет на худом запястье, он затряс его, пытаясь понять, сломался девайс или нет.
— Марш за пайками, мне нужна глюкоза для работы, — требовательно произнёс синтет, после чего больно ткнул в бедро Уно черенком облупившейся от времени швабры.
— Ты же сказал, сегодня выходной? Так зачем тебе работать? — внутренне надеясь, что происходящее розыгрыш и вот-вот прозвучит сигнал контрольного браслета, удивился молодой человек.
— В отличие от тебя — безмозглого крысёныша, я работаю, когда мне хочется, а не когда обязан, — проскрипел дед и выехал из комнаты.
Какое-то время Уно растерянно сидел на кровати, тупо не зная, что делать дальше. В отлаженную схему повседневности вкрался фатальный сбой, имя которому «выходной».
«А чем занимаются в выходной? Наверное, чем-то хорошим?» — задался он вопросом.
Приятных занятий Уно знал ровно три — чтение бумажных книг, вдумчивый разбор штуковин, найденных на мусорном могильнике и бессмысленные прогулки по их полупустому городу.
Но тут же выходило, что ничего из перечисленного ему не светит. На новый томик приключенческой беллетристики не хватало кредитов. Разжиться замысловатой железякой он мог исключительно на работе — которая разбор и сортировка древнего мусора. А погулять по городу удавалось лишь когда дед был занят и не учил его первичному языку программирования. Вот уж бесполезное занятие. Как человек не дружащий с математикой, Уно понимал, что никогда не сможет применить его на практике.
По мере раздумий, утренняя ясность начала улетучиваться. Сознание накрыла мутноватая пелена. Губы пересохли, захотелось пить.
Вздохнув, молодой человек поплёлся на кухню, где налил из крана стакан воды. Вода утолила жажду, но ясности не дала. Более того, словно насытившись ей, муть захватила мозг целиком. Страдальчески вздохнув, Уно позавидовал себе прошлому. Во время обучения в школе-интернате голова его работала исключительно хорошо.
С другой стороны, в те времена у него не имелось и минуты свободного времени, а жизнь напоминала ад, когда, чтобы поесть, надо было учиться, а чтобы учиться — драться, обманывать и юлить.
Быстро закончив утренние дела вроде чистки зубов и посещения туалета, Уно оделся и вышел на улицу. Как оказалось, особых перемен выходной не принёс. Как и всегда, город ощущался мёртвым, а вылизанные роботами-уборщиками улицы выглядели пыльными без всякой пыли. Наверное потому, что почти всё на них имело серый цвет. Единственное что радовало, так это погода. Тёплая и сухая, она соответствовала началу лета.
Обычно, выходя из дома рано утром, Уно видел других идущих на работу людей. С некоторыми он здоровался. Некоторые, кому было не зашквар общаться с гражданином Третьего класса, здоровались с ним.
Сейчас же улица была пуста. Выходило, что все либо сидели по домам, вкушая радости этого загадочного выходного, либо с утра пораньше отправились в центральный узел городской конгломерации, поучаствовать в таинственном митинге.
«Ну, меня в центральный узел всё одно не пустят», — расстроенно подумал Уно.
Покрутив головой по сторонам, он поплёлся в сторону пищевого распределителя. Ряды однообразных серых строений безразлично провожали его глазами запылённых окон. Молодой человек платил им той же монетой, задумчиво пялясь в потрескавшийся от времени асфальт.
Большинство домов пустовало: жителей давно выселили в аграрную зону. Те немногие кто ещё жил здесь, в основном трудились на расположенных поблизости обширных мусорных могильниках.
Дойдя до пищевого распределителя, Уно долго пялился на контрольное табло, на котором в коем то веке сменили картинку. Сейчас с небольшого экрана на него смотрел чеканный профиль фюрера. На голове правителя Земли красовался помпезный лавровый венок. Облизав глазами каждый пиксель, молодой человек приложил к экрану корпус контрольного браслета. Одобрительно пискнув, распределитель выплюнул в лоток два плотных бумажных пакета — один стандартного размера и один совсем небольшой, с кассетами сублимированных биопрепаратов.
Взяв пакеты, молодой человек поплёлся к дому. В этот раз его одиночество решил скрасить охранный кибер. Упрямо преследуя одинокого прохожего, он на всю улицу орал запись про великие подвиги, предстоящие свершения и про то, что гражданам необходимо хорошо потрудиться и не менее хорошо подождать светлое будущего, которое не за горами.
Вернувшись к дому, Уно какое-то время разглядывал родное двухэтажное здание из красного кирпича. В отличие от соседних, отпечатанных из пенобетона строений, их дом был ну пипец какой древний. Но его отчего-то не разбирали. Более того, только на его памяти к дому дважды прилетал рой строительных киберов, которые старательно вылизывали и напитывали строение восстанавливающими и укрепляющими растворами.
«Наверно, здесь когда-то жил кто-то важный. Например, друг нашего великого фюрера», — в сотый раз рассудил он, после чего толкнул скрипучую деревянную дверь.
Как ни старались киберы, скрипеть старинные петли не переставали.
Поднявшись на второй этаж по рассохшимся ступеням, Уно вошёл в квартиру. Пройдя на кухню и усевшись за кухонный стол, он распаковал свой паёк и принялся привычно жевать безвкусный питательный батончик. Хитрость дневного рациона заключалась в том, что в пайке содержалась пара небольших шоколадок. Но, если взяться за них раньше основного рациона, шоколадки приобретали противный приторный вкус.
Вдруг Уно приметил во вскрытом пакете нечто непривычное. Порывшись среди упаковок, он взял в руки запакованную в целлофан розовую полоску.
— Вау! — восторженно прошептал молодой человек.
Он слышал о подобном. Полоска называлась эйфория и, как следовало из названия, давала бодрость и хорошее настроение. Обычно эйфорию выдавали совершеннолетним работникам за особо ценные находки, вроде набитых редкоземельными элементами старинных смартфонов. Уно тоже иногда везло на подобное. Но так как шестнадцать ему исполнилось лишь недавно, положенную награду он получал в кредитах или социальных балах.