Пока Игнес, стоя во весь свой рост рядом с императором и делая руками пассы, составлял вместе столики и расставлял стулья, с первого этажа поднялись на лифте четверо здоровенных, бородатых мужчин, одетых в матросские робы. Менахема среди них было легко узнать как по зычному голосу, так и по внушительному животу. Он, явно, был не дурак вкусно и плотно поесть. Сорквик снова присел на табурет, но и сидя он был немного выше статной и рослой красавицы Ракель. При виде морских работяг-фермеров, император одарил их широкой, дружелюбной улыбкой, а Жемчужинка, увидев деда, радостно заулыбалась, показала руками на их гостя и громко крикнула:
– Менахем, сегодня Сорквик наш гость! Поэтому не вздумай мести со своими сыновьями бородами пол и целовать ему руки. Хоть он и наш повелитель, а всё же не любит такого. – Повернувшись к императору, она бойко стрельнула по нему глазами и спросила – Правильно я говорю, красавчик?
Сорквик встал и сделал шаг к торговой секции магазина, а вместо него Ракель Пурим ответила Энси:
– Всё правильно, Жемчужинка, Сорквик Роантир не затем стал императором галактики, чтобы люди гнули перед ним спины. Не потерпит он и того, чтобы этого требовали его Звёздные императоры и планетарные короли. Дом Роантидов испокон века растил и воспитывал таких правителей, которые работали не покладая рук на благо всего Галана, а теперь они будут трудиться ради всех людей галактики.
Сорквик встал и обменялся крепкими рукопожатиями с Менахемом и его сыновьями, хотя те, поначалу, и опасались повредить его руки своими загрубелыми лапищами, но вскоре выяснили, что рука императора такая же крепкая и мозолистая, как у гребца на галерах. Пока император расспрашивал морского фермера о том, как идут у него дела, в его магазин примчалась Фатима во главе чуть ли не целой дюжины роботов, которые притащили с собой огромную накрахмаленную скатерть и столовое серебро, которого хватило бы и на вдвое больший стол. Один из сыновей Менахема тем временем опустил лотки с устрицами в подсобное помещение, а другой переставил часть стойки устричного бара и будочку, в которой Ракель держала свои принадлежности, таким образом, чтобы освободить место для большой компании.
Игнес немедленно переставил составленные столы поближе к центру образовавшегося банкетного зала и в магазинчик, огороженный каменным барьером метровой высоты, стали заносить дополнительные столы и стулья. Обитатели Писунов, как и покупатели, вели себя очень сдержанно и старались не приближаться к императору, беседовавшему со старым Менахемом и его сыновьями. Ракель, видя, что он был готов начать рассказывать своему гостю о том, какие устрицы подавались к столу древних фараонов, дернула его за рукав и указала на пустой стол. Менахем, спохватившись, тотчас выхватил из рук Жемчужинке коммуникатор и, подмигнув ей, пробасил в него:
– Иосиф, братец, ты уже знаешь, что к нам в Писуны заглянул император галактики. Он сейчас сидит-таки за пустым столом. Ты что же, считаешь, что я смогу накормить его величество одними только устрицами? У тебя чуть ли не под носом происходит такое, а ты ещё не достал из своей печи осетра, фаршированного щуками, да, не простого, а в мандариновом желе? Быстро тащи эту рыбину к нашему столу! – Переключив канал, Менахем громко крикнул другому своему другу – Бабур, старый тюлень, немедленно поднимайся наверх и ставь на огонь свой дедовский котёл! К нам в Писуны заглянул сам император галактики, а мне нечем его угостить, кроме устриц. У тебя есть шанс, старина, доказать всей галактике, что лучше тебя никто не умеет готовить радужных креветок, а уж я выставлю на стол по такому случаю особое вино. Ты успеешь их сварить, друг мой, пока наш император будет лакомиться розовой осетриной.
Сорквик, услышав о том, что его собираются угостить радужными креветками, попытался отказаться от них, сказав:
– Менахем, я уже ел это лакомое блюдо в Звёздном Антале. Его приготовил для меня мой очень хороший друг и ваш соотечественник Закария Бен-Лугарш. Может быть ты предложишь отведать мне чего-либо другого? Хотя я родился в Роанте, мой отец воспитывал меня в строгости и потому уже в возрасте двенадцати стандартных лет я совершил своё первое кругосветное путешествие на паруснике, но не в качестве пассажира, а юнгой на фрегате "Обелайр". Так что я с детства люблю морскую кухню во всех её видах, хотя, признаться честно, хельхорские радужные креветки это нечто особое.
Бородач широко заулыбался и сказал с иронией в голосе:
– Мой господин, твой друг и наш земляк Закария Бен-Лугарш отличный парень, он потомок фараонов и самый лучший полицейский Хельхора, но про его стряпню я так скажу, ею впору кормить оголодавших рукозубов. Вот когда ты отведаешь радужных креветок, приготовленных Бабуром Аль-Фаттахом, ты точно либо позовёшь его поваром к себе во дворец, чему никогда не бывать, либо пошлёшь своего повара к нам, в Писуны, чтобы Бабур научил его варить радужных креветок так, что когда ты их ешь, то думаешь, что ты уже в раю.
Пока Сорквик обсуждал с Менахемом радужных креветок, к магазину, уже полностью превращённому в зал ресторана, подлетел грузовой кар-антиграв, на платформе которого стояло громадное бронзовое блюдо с лежащим на нём пятиметровым осетром, уже нарезанным ломтями по три сантиметра толщиной. Жемчужинка Ракель и Рыжая Герда подхватили императора под руки и потащили его к столу, вокруг которого уже хлопотали роботы, а девушки-телохранительницы быстро разобрали остальных мужчин. Сорквик, подойдя к столу, сначала усадил Жемчужинку, потом Герду и только после того, как сели все остальные дамы, подсел к столу сам. Перед ним поставили серебряное блюдо с самым лакомым куском розовой осетрины, несколькими гарнирами к нему и сосудами с приправами, поставленными на его край. Кем-то уже были принесены к столу корзины с горячими лепёшками, зелень и какие-то аппетитно пахнущие закуски, но главное место на столе было отведено четырём большим, глиняным кувшинам с пальмовым вином.
Розовым осетром обнесли не только все столы, но и стали угощать, подавая его на лепёшках, всех остальных хельхорцев, окруживших магазин старого Менахема и всё выглядело так, словно продавцы и покупатели пришли сюда не для того, чтобы поглазеть на императора, а только ради этого угощенья. Между тем Игнес позаботился о том, чтобы каждое слово, сказанное Сорквиком во время этого импровизированного застолья, было услышано далеко за пределами магазина. Перед тем, как отведать розовой осетрины, император спросил своего министра двора:
– Игги, старина, у тебя есть что-нибудь золотое, весом граммов эдак на тридцать?
Игнес, засунув руку в карман, вытащил из него большую золотую монету и громко сказал:
– Вот, Сорки, только это, монета с твоей физиономией, достоинством в тысячу роантов. Подойдёт? – После чего бросил её императору и загадочно улыбнулся.
Сорквик поймал монету и сказал:
– Подойдёт, Игги, постараюсь её не испортить и не сделать свою физиономию глупой и спесивой, когда стану делать их этой монеты подарок для нашей прелестной хозяюшки, Жемчужинки Ракель.
Император галактики зажал в своём громадном кулачище монету и жемчужину, найденную им в устрице, после чего трижды дунул на кулак. Все за столом затаили дыхание, ожидая, что произойдёт после этого, и кода Сорквик разжал кулак, то они увидели на его ладони большой перстень с его портретом на печатке и жемчужиной, вставленной в каст над головой императора. Он с поклоном надел перстень на безымянный палец Жемчужинки Ракель и принялся невозмутимо лакомиться розовой осетриной, которая и право была очень недурна на вкус, а щуки, которыми она была фарширована, и вовсе сделались великолепными. Все восторженно ахнули и, кивая головами, также набросились на осетрину.