- У меня послание для твоего господина, Бастарда.
- Тогда давай найдем его. Меня зовут Сэм.
Имя хорошо подходило лучнику, с его мальчишеским приветливым лицом, всегда готовым улыбнуться. Он повел монаха мимо церкви, которую он охранял вместе с двумя другими Эллекенами, потому что она служила прибежищем для некоторых горожан.
- Бастард не одобряет насилие, - объяснил он.
- И не должен, - ответил Майкл с сознанием долга.
- Он с таким же успехом может и дождь не одобрять, - весело заметил Сэм, входя на площадь большего размера, где ожидали полдюжины всадников с обнаженными мечами.
Они были в кольчугах и шлемах и все носили ливреи цветов епископа, а позади них находился хор - несколько мальчиков, поющих псалом.
- Domine eduxisti, - пели они, - de inferno animam meam vivificasti me ne descenderem in lacum.
- Он бы знал, что это означает, - сказал Сэм, похлопав по своей эмблеме и очевидно имея в виду Бастарда.
- Это означает, что Господь вытащил наши души из ада, - ответил брат Майкл, - и дал нам жизнь, и будет хранить нас от падения.
- Очень мило со стороны Господа, - отметил Сэм. Он небрежно поклонился всадникам и дотронулся рукой до шлема.
- Это епископ, - объяснил он, и брат Майкл увидел высокого человека со смуглым лицом в стальном шлеме, сидящего на лошади рядом со знаменем с посохом и крестами.
- Он ждет, - объяснил Сэм, - чтобы мы победили за него в битве. Все они так делают. Приходи и бейся за нас, говорят они, а потом напиваются в стельку, пока мы убиваем.
Но именно за это нам и платят. Осторожней тут, брат, становится опасно, - он снял лук с плеча и повел монаха вниз по переулку, а потом выглянул из-за угла и посмотрел вокруг.
- Чертовски опасно, - добавил он.
Брат Майкл, зачарованный и одновременно испытывающий отвращение от резни, творящейся вокруг, высунулся из-за Сэма и обнаружил, что они достигли самой высокой точки города и находились на краю большого открытого пространства, возможно, рыночной площади, и на ее дальней стороне начиналась дорога, выдолбленная в черной скале и ведущая к воротам замка.
Надвратная башня, освещенная пожарами нижнего города, была увешана большими знаменами.
Некоторые взывали к помощи святых, а на других красовалась эмблема с золотым соколом. Арбалетный болт вонзился в стену рядом со священнослужителем, а потом упал на булыжную мостовую.
- Если мы захватим замок к завтрашнему закату, - сказал Сэм, прикладывая стрелу к тетиве, - нам заплатят вдвойне.
- Вдвойне? Почему?
- Потому что завтра день святой Бертийи, а жену нашего нанимателя зовут Бертийя, так что падение замка докажет, что Бог на нашей стороне, а не на ее.
Брат Майкл подумал, что это сомнительная теория, но он не стал с этим спорить.
- Она и есть та жена, что сбежала?
- Не могу ее винить. Он настоящая свинья, этот граф, но брак есть брак, не так ли? И в аду похолодает, когда женщина сможет выбирать мужа. Но мне все-таки жаль, что она замужем за этой свиньей.
Он наполовину натянул лук, сделав шаг за угол в поисках цели, но ничего не нашел и отступил назад.
- В общем, бедняжка там, - продолжал он, - а свинья заплатит нам вдвое, если мы приведем ее быстро.
Брат Майкл высунулся из-за угла, потом резко отпрянул, потому что два арбалетных болта мелькнули в свете пожара. Болты ударились в стену рядом с ним, а потом рикошетом упали в переулок.
- Повезло тебе, да? - весело сказал Сэм. - Ублюдки увидели меня, взяли прицел, а потом показался ты. Ты мог бы быть уже на небесах, если бы ублюдки умели стрелять прямо.
- Вы никогда не достанете леди из этого места, - высказал свое предположение брат Майкл.
- Не достанем?
- Крепость слишком неприступна!
- Мы Эллекены, - сказал Сэм, - это означает, что бедняжке осталось провести около часа со своим любовничком. Надеюсь, он потратит его с пользой, чтобы она его запомнила.
Майкл незаметно покраснел. Женщины его волновали. Большую часть жизни это искушение не имело для него значения, потому что, запертый в цистерцианском монастыре, он вообще редко видел женщин, но путешествие из Карлайла разбросало на его пути тысячи дьявольских ловушек.
В Тулузе шлюха обхватила его сзади, стала гладить, и он вырвался на свободу, трясясь от смятения, и упал на колени.
Воспоминание о ее смехе жгло ему душу, как и воспоминания обо всех девушках, которых он видел, на которых пялился и которыми интересовался. Он вспомнил белую кожу обнаженной девушки около городских ворот и понял, что дьявол искушает его снова, и собирался произнести молитву для укрепления духа, когда отвлекся на жужжащий звук и увидел ливень арбалетных болтов, накрывший рынок.