Мы упали.
Вместе.
А крылья сломал лишь Север.
Так не честно!
Почему так не честно?!
За что нам такое?!
Плачу я уже беззвучно. Кожу жжет. Глаза воспалены, и картинка перед ними размытая. Никак не приобретает четкость.
— Алиса, поднимайся. Мы едем домой, — Мария Степановна смотрит на меня сверху-вниз. — Костя, — со вздохом произносит, — помоги сестре подняться. Хватит на сегодня трагедии и позора. Пора домой.
Уходит, громко цокая каблуками. Костя поднимается и тянет меня за собой. Не хочу оставлять Севера…
Я хочу быть рядом…
— Лис, — брат говорит мягко. Не так, как мама пару минут назад. — Ты ему сейчас ничем не поможешь. Что могла, то сделала.
Отталкиваю Костика от себя. Бросаю взгляд на Анну Васильевну, но подойти не решаюсь. Рядом с ней медсестра подает стакан воды и гладит рукой по спине.
Это какой-то кошмар…
К выходу иду, как зомби. Слез уже нет. Внутри воронка. Вместо крови реки боли.
Костя садит меня к родителям в машину. Я сразу отворачиваюсь к окну.
— Алиса, ты еще скажешь нам спасибо. Ты бы себе с ним всю жизнь угробила.
Молчу. Смотрю на стекло. Предметы за ним не видны. Просто мутная преграда между мной и окружающим миром.
— Пап, — с мамой разговаривать не хочу, боюсь, что не выдержу ее морального давления, — у Ильи прекрасная мама, но из-за недоразумения их хотят забрать в детский дом. Ты ведь можешь помочь, я знаю.
— Что ты хочешь?
— Чтобы их оставили в покое. Я согласилась на ваши условия и выполню все, что вы хотите. Просто помоги им.
— Ладно.
— Боже, какая глупость, Алиса! — реагирует на папино обещание Мария Степановна. — Нужно было давно тебя отправить в этот лицей. Не было бы времени связываться с бродячими пацанами.
Он не такой! Кричу внутри!
— Маш, хватит. Ей итак плохо.
Мама цокает, но больше не произносит ни слова до самого дома, а там…
Я привожу себя в порядок, собираю вещи, пакую чемоданы. Когда закрываю последний, мне приходит сообщение от Вити. Операция прошла успешно. Прогнозы хорошие.
Успели.
Улыбаюсь сквозь слезы и сажусь на пол возле кровати.
— Лис… — Костя опускается на колени передо мной. — Я не хотел, чтобы так получилось, правда. И я… я не могу их переубедить. Не слушают…
— Я знаю.
— Прости…
Поднимаю голову, смотрю на Костю. В глазах тоска и слезы. Нам плохо. Он впервые чувствует меня, и это вызывает улыбку. Жаль, что не от радости…
— Я их ненавижу, Кость. Выполню все, но… Пусть живут с этим. Пусть знают, что я их ненавижу.
Костя обнимает меня. Всхлипываю, но не плачу. Сдерживаю себя. Ради Севера.
И пусть мы с Ильей не будем вместе. Он будет жить полноценно. Возможно, счастливо. Цена не так велика в моем случае. В его гораздо выше. И я не дам Северскому заплатить. Пришло время самой отдавать дань за те мгновения свободы, которые он мне подарил.
33
POV Илья
Первое, что я вижу, когда открываю глаза, — белый потолок.
Со вдохом в организм попадает больничный запах. Концентрированно его ненавижу.
Не из-за детских страхов, а из-за беспомощности, которую испытываю, оказываясь в этой среде. Ничего не смыслю в медицине, но тошно не от этого, а от того, что здесь каждый человек вынужден доверить свою жизнь другому. Это сложно, особенно когда вспоминаешь, что даже близкие предают.
Пытаюсь пошевелиться и со стоном падаю на подушки. Голова раскалывается. Ощупываю её рукой. Забинтована. Тело словно под каток попало.
Шумно и часто дышу, прокручивая в памяти тот вечер.
Страшен не он, а то, что было перед этим. Мои слова в сторону Алисы. Я поступил с ней по-скотски. Так, как она не заслуживает. Ей стало больно, и мне не нужно было смотреть в голубые глаза, чтобы осознавать, насколько обидно и грязно я сделал после того, что между нами возникло. Зато я чувствовал. И сейчас чувствую, как мне в сердце втыкают иголки. Острые. И тупые. Оно кровоточит сильнее, чем в тот день. Скриплю зубами и сжимаю кулаки, слыша, как дверь в палату открывается. На пороге мама, за ее плечом вижу Витька и Нику.
— Илья… — мама со слезами бросается ко мне, берет за руку и целует её. — Наконец-то, ты пришел в себя. Я так волновалась…
Я цепенею. Помню каждый удар, полученный от братьев Вики. И Вероника напоминает мне об этом своим присутствием. Мнется у порога, не решаясь проходить вперед. Витек приближается, пожимает мне руку. Смотрит и виновато, и с претензией. Я никому не сказал, куда пошел, потому что таков был уговор.
— Напугал ты нас, друг, — усмехается Витя, смешно взъерошивая волосы на затылке. — Не делай так больше.