После того, как мы заказали еду, я оказалась в неудобной ситуации, чувствуя, что мне нужно искать темы для светской беседы. Обычно я просто плыла по течению, зная, что это всегда поверхностные вещи — школа, работа, общие знакомые. И хотя у нас с Тигом, возможно, было больше общих знакомых, чем когда-либо до этого, я не могла найти слов.
Я обнаружила, что совершенно невероятно для меня, я запугана им. Это не имело ничего общего с тем, что он был крутым частным детективом. Сойер и Брок были такими же, и я не раз затевала с ними шутки. Можно даже привести аргумент, что Сойер был гораздо более грозным человеком. Правда, он никогда не мог говорить о деталях, но все знали, что Сойера и Брока быстро завербовали для выполнения обычных военных заданий и направили в «черные» операции. Они вернулись более мрачными, чем были, с более острыми краями, более неосторожными языками.
Может быть, в этом все дело. Может быть, я могла смотреть на темноту Сойера и Брока сквозь пальцы, потому что я понимала ее, я знала, откуда она проистекает.
Тиг был полной загадкой.
Черт, я даже не знала его фамилии, не говоря уже о том, откуда он родом и что он сделал в своей жизни, чтобы привлечь внимание таких людей, как Сойер и Брок.
Он точно не мог быть каким-то бойскаутом, это уж точно.
Хотя это и не было характерно для меня, я обнаружила, что не хочу спрашивать. Если я чему и научилась, так это тому, что у меня были братья, которые в течение десяти или более лет были, если не сказать меньше, наркоторговцами и сутенерами, так это тому, что некоторые прошлые жизни были личными. Никто из нас не хвастался «карьерой» Пейна и Энзо. На самом деле, моя мать воротила нос от любых денег, которые они когда-либо пытались нам дать, и сама, с помощью моих тетушек и бабушки, сводила концы с концами, отказываясь участвовать в их грязных деньгах.
Так что если история Тига была чем-то похожей, это было то, что я чувствовала, что не имею право вытягивать из него. Это было то, что он должен был отдать мне безвозмездно.
И что же у нас получилось?
— Итак, я слышал, что в молодости ты была немного... ах, дикой.
Что ж, думаю, мы перешли к моему собственному грязному прошлому, которое, даже в самые мрачные моменты, было, вероятно, более прирученным, чем его собственное.
— Когда мама начала понимать, что, несмотря на все ее усилия, Пейна тянет на улицу, она очень сильно наседала на меня и Риз. Риз, которая, как я уверена, ты можешь сказать, не нуждалась ни в чем из этого.
— Я боялся говорить слишком громко рядом с ней. Она пугается, как мышь.
Я улыбнулась, потому что это было так правдиво.
— Она всегда была сама себе хранительницей. А я, ну, я восстала против этого и пошла вперед и доказывала ей, почему она должна была сдерживаться в первую очередь. Я пила в несовершеннолетнем возрасте. Я тусовалась почти исключительно с неприятностями. Я встречалась с парнями, которых она ненавидела, вероятно, только потому, что она их ненавидела.
— И что изменило ситуацию? — в его голосе не было ни шока, ни осуждения, и мне стало интересно, был ли это его собственный опыт, который сделал его таким равнодушным к этому, или это как-то связано с его карьерой.
На это я пожала плечами.
— Я действительно облажалась. Ну, мы с Кэсси обе действительно облажались. Мы...
— Ты не должна мне рассказывать.
Я подняла глаза и нашла понимание, полное отсутствие давления на мои самые темные стороны. Но это была еще большая причина, чтобы выложить их ему. Я не слишком стеснялась того, что делала в прошлом, но эта часть, ну, это был единственный настоящий кусочек стыда, который я знала.
Поэтому я слегка приподняла подбородок и пожала плечами.
— Я только что рассталась с человеком, который мне изменил. Мы с Кэсси отправились в город. Мы много пили. И в итоге сглупили. Мы нашли дилера...
— Не одного из тех, что были у твоего брата...
— Ага, — согласилась я, кивая.
— У Энзо. Пейн уже был на свободе и восстанавливал свою жизнь.
— Бл*...
Бл*ть — это точно.
— Мы дважды принимали Эйч, и Пейн узнал об этом и взбесился до чертиков. Меня отправили в реабилитационный центр, где я научилась менять свою жизнь, хотя я не была наркоманкой ни в какой форме.
— А ситуация с твоими братьями?
— В то время никто из нас этого не знал, но Пейн пришел туда с пистолетом и угрожал Энзо. Это было шокирующе, — добавила я, потянувшись за бокалом вина, — если ты еще не знал, что Пейн стрелял в Энзо, когда тот пытался выбраться. У этих двоих был долгий и трудный путь к примирению.
— А как насчет тебя и Энзо?
— Я никогда не винила его. Это была не его работа — защищать меня. И это была не его работа — следить за тем, чтобы я не принимала наркотики. Это было на моей совести. У меня никогда не было плохой крови. Он был моим братом. Я скучала по нему. Только совсем недавно мы начали общаться, но сейчас он уехал в город.
— Работает на Родса.
— Ты его знаешь?
Я никогда не могла получить много информации об этом человеке. Я знала, что Пейн говорил, что он действует в «серой зоне», не всегда следуя закону, как должны были действовать частные сыщики. Возможно, мне следовало беспокоиться о том, что Энзо работает на такого человека, но дело в том, что «серая зона» казалась бесконечно лучше, чем мир наркотиков и проституции, в котором он пребывал годами.
К тому же, хотел он это признать или нет, ему нравилась цыпочка Аспен, с которой он работал.
Было приятно видеть, как он возвращается к нормальной жизни. Его мать, Энни, сделала все возможное, чтобы он не оказался на улице. Он был отличным ребенком, примерным учеником, спортсменом со всеми звездами. Пока он не получил травму, пока не умерли все его мечты о светлом спортивном будущем. Было больно наблюдать за этим переходом. Формально он мог быть только сводным братом, но мы выросли настолько близкими, что эта половина ничего не значила. После того как он пришел в себя, он отстранился. В нем не было даже намека на счастье, когда он закончил школу, устроился на работу, высасывающую душу, а потом смотрел, как умирает Энни.
После этого он вступил к Пейну и хотел попасть в «Третью улицу». Во многом я даже не могла его винить. Все в его жизни било его по рукам. Он просто хотел вернуть свою власть.
Потом она у него появилась.
В конце концов, он потерял ее, и тогда Пейн направил его в сторону Ксандера Родса.
— Да, я знаю его, милая, — согласился он, поблагодарив обслуживающий персонал, когда нам принесли еду.
— Потому что вы работаете в одних и тех же кругах частного сыщика?
— Потому что мы вместе были детьми с улицы. Ну, «детьми», наверное, не совсем точно. Мы были подростками, когда познакомились. — Он поднял на меня глаза, когда я замолчала, решив, что не мне лезть не в свое дело. — Ты можешь спросить, Кенз.
Я потянулась за вилкой, моя рука замерла в воздухе.
— Что спросить?
— Спроси меня о моем прошлом. Я, может, и не распространяюсь об этом дерьме, но это и не секрет. Ты можешь спросить меня.
И тогда я спросила.
И он мне ответил.
Глава 7
Тиг
17 лет назад
— Это на десять больше, чем в прошлый раз.
— Инфляция, — ответил я, пожимая плечами. — Ты берешь это или как?
Выбора не было, и я это знал. Я знал это, потому что всю жизнь был рядом с такими парнями, как он. Когда ты настраиваешься, тебе это нужно, даже если это стоит на десять баксов дороже.
Поэтому он потянулся за добавкой, сунул ее мне в руку, я отдал ему пакетик, и сделка была завершена.
Я не был строгим наркодилером.
Я торговал, когда у меня был запас, что случалось не так часто, как у других дилеров.
Я также продавал нелегальные фильмы, поддельные дизайнерские сумки, радиоприемники из машин, которые я лично не воровал, но знал, что кто-то другой это делал.
Можно сказать, что я был немного предпринимателем.
Хотя копы, возможно, были бы более склонны назвать этот бизнес барыжеством. Что и было.
Я делал все, что мне было нужно, чтобы заработать немного денег для поддержания света в нашей кишащей тараканами квартире в дерьмовом районе. Мой папаша сидел в тюрьме. Моя сестра была слишком мала, чтобы работать, бабушка слишком стара. А моя мама, когда она не втыкала иголки себе в руку, занималась проституцией или пропадала на несколько дней подряд.