— А как насчет тебя и Энзо?
— Я никогда не винила его. Это была не его работа — защищать меня. И это была не его работа — следить за тем, чтобы я не принимала наркотики. Это было на моей совести. У меня никогда не было плохой крови. Он был моим братом. Я скучала по нему. Только совсем недавно мы начали общаться, но сейчас он уехал в город.
— Работает на Родса.
— Ты его знаешь?
Я никогда не могла получить много информации об этом человеке. Я знала, что Пейн говорил, что он действует в «серой зоне», не всегда следуя закону, как должны были действовать частные сыщики. Возможно, мне следовало беспокоиться о том, что Энзо работает на такого человека, но дело в том, что «серая зона» казалась бесконечно лучше, чем мир наркотиков и проституции, в котором он пребывал годами.
К тому же, хотел он это признать или нет, ему нравилась цыпочка Аспен, с которой он работал.
Было приятно видеть, как он возвращается к нормальной жизни. Его мать, Энни, сделала все возможное, чтобы он не оказался на улице. Он был отличным ребенком, примерным учеником, спортсменом со всеми звездами. Пока он не получил травму, пока не умерли все его мечты о светлом спортивном будущем. Было больно наблюдать за этим переходом. Формально он мог быть только сводным братом, но мы выросли настолько близкими, что эта половина ничего не значила. После того как он пришел в себя, он отстранился. В нем не было даже намека на счастье, когда он закончил школу, устроился на работу, высасывающую душу, а потом смотрел, как умирает Энни.
После этого он вступил к Пейну и хотел попасть в «Третью улицу». Во многом я даже не могла его винить. Все в его жизни било его по рукам. Он просто хотел вернуть свою власть.
Потом она у него появилась.
В конце концов, он потерял ее, и тогда Пейн направил его в сторону Ксандера Родса.
— Да, я знаю его, милая, — согласился он, поблагодарив обслуживающий персонал, когда нам принесли еду.
— Потому что вы работаете в одних и тех же кругах частного сыщика?
— Потому что мы вместе были детьми с улицы. Ну, «детьми», наверное, не совсем точно. Мы были подростками, когда познакомились. — Он поднял на меня глаза, когда я замолчала, решив, что не мне лезть не в свое дело. — Ты можешь спросить, Кенз.
Я потянулась за вилкой, моя рука замерла в воздухе.
— Что спросить?
— Спроси меня о моем прошлом. Я, может, и не распространяюсь об этом дерьме, но это и не секрет. Ты можешь спросить меня.
И тогда я спросила.
И он мне ответил.
Глава 7
Тиг
17 лет назад
— Это на десять больше, чем в прошлый раз.
— Инфляция, — ответил я, пожимая плечами. — Ты берешь это или как?
Выбора не было, и я это знал. Я знал это, потому что всю жизнь был рядом с такими парнями, как он. Когда ты настраиваешься, тебе это нужно, даже если это стоит на десять баксов дороже.
Поэтому он потянулся за добавкой, сунул ее мне в руку, я отдал ему пакетик, и сделка была завершена.
Я не был строгим наркодилером.
Я торговал, когда у меня был запас, что случалось не так часто, как у других дилеров.
Я также продавал нелегальные фильмы, поддельные дизайнерские сумки, радиоприемники из машин, которые я лично не воровал, но знал, что кто-то другой это делал.
Можно сказать, что я был немного предпринимателем.
Хотя копы, возможно, были бы более склонны назвать этот бизнес барыжеством. Что и было.
Я делал все, что мне было нужно, чтобы заработать немного денег для поддержания света в нашей кишащей тараканами квартире в дерьмовом районе. Мой папаша сидел в тюрьме. Моя сестра была слишком мала, чтобы работать, бабушка слишком стара. А моя мама, когда она не втыкала иголки себе в руку, занималась проституцией или пропадала на несколько дней подряд.
Так что я должен был сделать шаг вперед.
Я должен был стать мужчиной.
Я должен был сделать то, что должен, чтобы попытаться позаботиться о своей сестре.
Будучи несовершеннолетним и живя в плохом районе, у меня не было чертовски много возможностей. У меня была работа по выходным — мытье посуды, зарплата, которую я получал под столом, и которая злила меня каждый раз, когда мне ее вручали.
Так что мне пришлось проявить изобретательность. Другого выбора не было. Я провел свое детство, будучи слишком маленьким, чтобы работать, слушая, как моя сестра плачет от голода, потому что в холодильнике не было ничего съестного, и я едва мог утешить ее, потому что мой желудок тоже был зажат тисками. Теперь я был достаточно взрослым, чтобы что-то изменить, и я это сделал.