Не было дня, даже более десяти лет спустя, чтобы я не думал о Рейни, не задавался вопросом, кем бы она могла стать, кем бы мы оба могли стать, если бы обстоятельства сложились иначе.
Думаю, именно поэтому дело Кэсси и Кензи тяготило меня больше, чем обычно. В офисе мы занимались многими делами. Но мы не часто сталкивались с делами, в которых похищали женщин. На самом деле, я думаю, было только одно отдаленно похожее дело, и это было много лет назад. Это навеяло плохие воспоминания. Я был отвратительно осведомлен о зле некоторых мужчин, зная, что они сделали с моей собственной сестрой, зная, что могло произойти с Кас, зная, что этот больной ублюдок все еще хотел сделать то же самое с Кенз.
И хотя все поиски ни к чему не привели, не было никаких следов, я не мог сдаться.
Я должен был защитить ее.
Этого не должно было случиться в мою смену.
Как и с моей сестрой.
— Какой она была?
Я почувствовал, что моя голова дернулась, не понимая, насколько я был в отключке, пока не посмотрел на Кенз, чертовски красивую, с грустными глазами.
— Что? — спросил я, сбитый с толку.
— Твоя сестра.
— Ох, — сказал я, слегка пожав плечами, и сказал ей правду. — Честно говоря, она была очень похожа на Риз. Милая, слишком милая, учитывая то, в каком окружении она выросла. Непостоянная и немного наивная, возможно.
Ее рука освободила вилку, скользнула по столу и сомкнулась над моей рукой, слегка повернувшись, чтобы она могла сжать ее. После этого она не отпустила ее.
— Мне очень жаль, — сказала она, и в ее словах была такая глубина, которую можно было услышать только от женщин, возможно, только они могли по-настоящему понять этот ужас.
— Это было давно, — ответил я, чувствуя, что почти задыхаюсь, что было для меня совершенно чуждо. Но прошло много времени с тех пор, как я действительно сидел и думал о своем прошлом. Иногда столкновение с ним так действует на тебя.
— Готова поспорить, что это совсем не так.
Это была чертова правда.
Видеть ее на той плите в морге, растерзанную, синюю и фиолетовую, с порезами и ранами по всему лицу и горлу, совсем не похожую на ту девушку, которую я видел, уходя в школу тем самым утром, да… эта картина всегда будет стоять перед глазами.
Моя рука оказалась под ее рукой, пальцы скользнули между ее пальцами, немного неловко, учитывая угол, но я сжал ее пальцы, прежде чем отпустить ее, и потянулся за виски, нуждаясь в том, чтобы выкинуть вкус моего прошлого изо рта.
Я не рассказывал женщинам эту историю.
Почти, как правило.
Я знал ее такой, какая она есть — темной, уродливой, ужасающей. Я также понимал, что не многие женщины могут даже отдаленно понять это, примириться с мыслью, что мужчина, совершивший эти поступки, — тот самый, который сидит напротив них. Я это понимал. Поэтому, поскольку у меня ни с кем не было серьезных отношений до такой степени, чтобы нам нужно было делиться всеми ужасными подробностями нашей жизни, я просто умалчивал об этом. Я рассказывал им сжатую версию о том, что был связан с бандой, потерял семью и жил дальше.
Почему я позволил Кензи расспросить меня об этом, когда я едва знал ее, когда она не была кем-то, с кем у меня были серьезные отношения, было непонятно.
Возможно, какая-то часть меня думала, что из всех женщин, которых я знал, она поймет лучше всех и осудит меньше всех. И не только потому, что она была чертовкой, но и из-за жизни, которую вели ее братья. По всем признакам, из того, что я знал о нем, Пейн был хорошим человеком, очень уважаемым в нашем обществе. И, судя по тому, что Родс говорил об Энзо с тех пор, как взял его к себе, по-прежнему симпатизируя его отчаянным делам, о нем можно сказать то же самое.
Но эти хорошие люди торговали героином.
Они занимались сутенерством проституток.
Они избивали и, скорее всего, убивали людей.
И все же это прошлое не определяло их полностью.
Кензи понимала это.
Так что это, вероятно, было частью дела.
Но была и другая часть.
Это было нерационально.
Это было слишком рано.
Но, тем не менее, это было правдой.
Хотя все еще было в новинку, и ситуация была менее чем идеальной, я знал.
Я не буду говорить, что это была любовь с первого взгляда или что-то в этом роде. Но она вошла в тот офис, нахамила, и я понял.
С тех пор каждое наше с ней общение, даже просто электронные письма, которые она присылала мне в ответ, где ей каким-то образом удавалось быть умной и язвительной в тексте, разговор, который мы вели в тот день, поцелуи на диване — все это только подтверждало то, что я знал практически с момента знакомства с ней.