Без учета лиц, скрывшихся в индивидуальном порядке и немецкого персонала, но с учетом погибших под Прагой курсантов, получается что дивизия потеряла за 28 дней 4962 украинских дивизийника[395].
В отношении немецкого персонала делать какие-либо оценки весьма сложно по нескольким причинам. Часть немецкого персонала влилась в подразделения IV танкового корпуса СС и не связывала себя с дивизией. Оценочно можно предположить, что раз в Шпиттале было отделено 1000—1100 человек немецкого персонала и американцам сдалось 457 немца, а также влилось в подразделения IV танкового корпуса СС около 1200—1500 немцев, то погибло 500—900 немцев дивизии.
Оценочно, за конец апреля — начало мая 1945 г. погибло не менее 2500—3000 человек из состава дивизии.
Итак, подведем итоги. За период с 15 ноября 1945 г. по 18 апреля 1945 г. через дивизию[396] прошло 29 402 украинца и 4290 немцев — всего 33 692 человека. Было обучено 529 украинских офицеров и 945 унтер-офицеров (включая 250 человек, прошедших дивизионные курсы), всего 1474 человека прошло обучение (включая 1224 человека, окончивших учебные заведения войск СС). Всего в дивизии служило 652 офицера, 1274 унтер-офицера и 27 476 рядовых[397].
По состоянию на 18апреля 1945 г. потери дивизии составили[398] 1945 человек:
207 офицеров (115 украинских и 92 немецких), 805 унтер-офицеров (464 украинских и 341 немецкий), 10 562 рядовых (10 387[399] украинцев и 175 немцев). Всего погибло 11 574 человека (10 966 украинцев и 608 немцев). То есть погибло[400] 18 % офицеров, 36 % унтер-офицеров и 38 % рядовых.
Из дивизии дезертировало[401] за период с 1 августа 1943 г. по 18 апреля 1945 г. 1132 украинца (или 4 % от всей численности украинцев, служивших в дивизии[402]).
Анализируя эти цифры, можно сделать вывод, что погиб каждый третий дивизийник, причем основные потери пришлись на бродские бои и бои в Австрии.
К сожалению, располагая лишь отрывочными и оценочными цифрами потерь дивизии в последний период (с 18 апреля по 12 мая 1945 г.), автор вынужден не учитывать их в общей статистике потерь[403].
Заключение
Анализируя мемуары ветеранов и работы различных авторов, посвященных дивизии, автор столкнулся с общей идеей, что украинцы шли в дивизию для борьбы с большевизмом, за независимость своей родины.
Однако если принимать во внимание основную тенденцию европейского коллаборционизма, то можно выделить три основных мотива. Первый — это мотив «политический», который был характерен для членов различных правых, не всегда фашистских или национал-социалистических партий. Для них после оккупации, когда один из политических союзников стал прямым оккупантом их родины, необходимо было найти новую цель. И эта цель была найдена. Враг был не тот, кто оккупировал, а тот, кто мог оккупировать, кто был за сотни, а то и тысячи километров. То есть фламандцу следовало не бороться с нацистской оккупацией, а надо было ехать за сотню километров на восток и бороться с большевизмом. Однако данный мотив быстро вычерпал добровольцев уже к началу 1942 г. Не так уж многочисленны были партии, вставшие на путь коллаборционизма, и ни один из руководителей европейских правых партий, поддержавших в той или иной степени немцев, не был марионеткой немцев. Они были самостоятельными, целостными личностями, лидерами, которые понимали, что затянувшийся немецкий блицкриг на Востоке уносил лучшие силы их политических движений, тем самым ослабляя их позиции. Второй — это мотив «сильной руки», характерный для отставных военных или лиц, внезапно понявших, что их государство оказалось слабее Третьего рейха. Отставные военные из числа тех, кому все равно, где и кому служить, лишь бы служить, оставшихся без дела, так как побежденные армии перестали существовать, пошли в создаваемые немцами добровольческие подразделения. Лица же, которые поняли, что Третий рейх — наиболее сильное государство в Европе, составили довольно таки многочисленную группу. Третий мотив — материальный, так как, например, любой вступивший в подразделения СС мог больше не думать об обеспечении собственной семьи. Даже в случае его гибели семья продолжала обеспечиваться продовольствием за счет СС. Очень многие в Голландии, Бельгии и Франции пошли в части СС из-за обеспечения[404]. С другой стороны, касаясь многочисленности[405] граждан СССР, сражавшихся на стороне Третьего рейха, упускается ряд факторов. Ведь содержание советских военнопленных было не в пример жестче и бесчеловечнее. Кто из читателей может представить советских военнопленных, играющих в футбол в лагере военнопленных? Или получающих посылки из дома через Красный Крест, или вернувшихся домой по программе обмена военнопленными? Этого не было, и зачастую люди шли из лагерей к немцам лишь чтобы выжить. Именно желание любым способом вырваться и выжить было основным мотивом для бывших советских военнопленных. Более сильные бежали к партизанам или через линию фронта к РККА, более слабые оставались «до конца». Была и часть таких, кто шел по мотивам «политическим». Почему-то игнорируется тот факт, что многих «добровольцев» для восточных формирований Третьего рейха отбирали только по национальности, игнорируя желание или нежелание военнопленного служить. Четвертый мотив — «комплекс малой страны или борьба за Новую Европу». Данный мотив для коллаборционизма использовался для представителей маленьких стран Европы. Вчера они были представителями очень мелкой и «незначительной» страны, сегодня они — солдаты лучшей в Европе армии[406], разбившей все другие армии. Затем, когда идея «крестового похода против большевизма» исчерпала себя и потеряла привлекательность, была предложена идея «Новой Европы». Все европейские народы должны были бороться ради общего будущего, где нет больших и малых государств, где нет оккупантов и оккупированных, а есть равноправные народы и общее пространство. Такая «морковка» легко была принята среди европейских солдат Третьего рейха, они теперь не наемники, не союзники, и тем более не предатели своих народов, они борцы за Новую Европу. А все, что указывало на тотальную гегемонию Германии, в этой Европе принималось как должное.
Причины коллаборционизма на Украине менялись на протяжении 1941—1945 гг. В 1941 г. немногочисленные украинские коллаборационисты из числа членов ОУН обеих фракций сотрудничали, исходя из идеи, что немцы тем или иным способом восстановят украинское независимое государство. Ведь созданные подобным образом хорватское и словацкое государства, считающиеся и являющиеся «марионеточными», тем не менее имели собственную армию, законы, органы правопорядка и собственную внешнеполитическую службу. После краха надежд о создании самостоятельного государства, вскоре после начала Восточной кампании, украинский коллаборционизм имел два мотива: надежду на создание украинской державы в ближайшем будущем и укрепление национальных кадров в немецкой администрации[407].
Ряд националистов вступили в полицейские части и воевали не только на Украине, но и на других территориях бывшего СССР. Кроме того, силилась борьба и между фракциями ОУН, а также среди отдельных групп украинских коллаборационистов. После разгромных для РККА 1941 и 1942 гг. у немцев в плену оказалось много красноармейцев. Часть из них по тем или иным причинам, в большинстве своем из-за стремления выжить[408], вступало и восточные батальоны, и в полицию. Однако среди украинских коллаборационистов нарастало разочарование, так как они понимали, что ни об каком независимом украинском государстве речи не идет.
395
Это цифра завышена, так как не учитываются украинцы, попавшие в плен к западным и советским войскам и скрывшие принадлежность к дивизии.
396
Без учета набора в полицейские полки. Переведенные из полицейских полков в дивизию в расчете учтены.
397
Указаны только украинцы. Немецкий персонал: 306 офицеров, 962 унтер-офицера и 3022 рядовых.
398
Без учета умерших от ран, но с учетом расстрелянных, погибших от несчастных случаев и пропавших без вести. Но с учетом погибших 7—9 мая 1945 г. курсантов училищ СС.
402
Причем более 800 человек дезертировало в первый год существования дивизии, следовательно, процент дезертиров был еще ниже в другие периоды. Это свидетельствует о том, что в дивизии остались те, кто хотел сражаться в ее рядах.
403
Если же учитывать и их, то получится, что общее количество погибших составит 14—15 тысяч человек.
405
Автор выражает сомнение, что на стороне немцев сражалось «более 1 млн советских граждан» (цифра в 1 млн увеличивается в зависимости от «скромности» автора до 2,3, а то и 10 млн человек). Даже беглый подсчет заставляет сомневаться в «избитых» цифрах.
408
Если представить, на какие сверхусилия способны люди в критических ситуациях, когда существует опасность погибнуть, то желание избежать смерти путем временного или «ненастоящего» предательства вполне объяснимо. Именно этим объясняется такое количество дезертиров в восточных частях вермахта.