«Белая горячка», – спокойно подумал Дима.
Дима не то чтобы много пил. Во-первых, работа собачьего инструктора алкоголизм исключала: все его собаки, кроме глупого кокера Феди, не любили запах спиртного. Во-вторых, у него были принципы. Но иногда Дима брал пару дней за свой счет – так что вместе с выходными получалось четыре – и всё же пил много.
– Щас, щас, – пробормотал Дима и попытался сосредоточиться. – Так, так, значит, вот как, значит…
Дима спустился вниз, сел и собрался с мыслями. Значит, так. Никакой Елизаветы Геннадьевны он знать не знает. У него Катя. На Кате он не женился. Кроме того, в московском ЗАГСе он расписаться не мог ни с кем, потому что всегда жил в Ростове-на‑Дону.
«Жулики», – с облегчением догадался Дима. Паспорт лежал в кармане куртки, а куртка висела у них на виду. Наверное, пока он спал, они вытащили паспорт и сами поставили штамп. Специальной такой штуковиной, чтоб штампы ставить. Или, может, вообще подменили его паспорт на чей-то другой.
Дима снова рванулся к паспорту.
Паспорт был явно его, гражданина Российской Федерации Лошадкина Дмитрия Владимировича. С сиреневого листочка на Диму напряженно смотрело знакомое, невыспавшееся, плохо выбритое лицо. Только вот в графе «место рождения» почему-то значилось «город Москва». А на пятой странице в кокетливой рамочке красовалась московская прописка. ОВД «Аэропорт» УВД САО зарегистрирован Ленинградский проспект, дом 60а.
Ростовская прописка исчезла бесследно.
– Что за хуйня, – мрачно сказал Дима. Полез в куртку за Chesterfild’ом, но пачка, наверное, еще вчера где-то вывалилась.
– Курить есть? – повернулся он к спутникам.
– А ты разве куришь? – удивился толстяк.
– Димочка, может, тебе лучше полежать? – шмыгнув носом, предложила Лиза.
Дима вышел в тамбур, спугнув ненароком изящное рыжеволосое создание, которое нерешительно клеил прилизанный очкастый мужик. Стрельнул у прилизанного Parliament, глубоко затянулся и сказал: «Главное, чтобы всё было по порядку. Я родился в Ростове-на‑Дону. Мне тридцать пять лет. У меня интересная работа». Прилизанный вдавил недокуренную сигарету в пол, зачем-то сунул Диме всю оставшуюся пачку и, испуганно хихикнув, ретировался – вслед за созданием. Дима положил пачку в карман брюк и снова стал думать по порядку. Он родился в Ростове-на‑Дону. Он живет с матерью на Большой Садовой улице, почти в самом центре, у Богатяновского спуска, в задрипанной двухкомнатной квартире. Он учился в 57‑й школе. Он поступал и не поступил в Ростовский университет. Он работает собачьим инструктором. Дрессирует собак. У него есть любовница Катя. У Кати есть миттельшнауцер. Два года назад Катя привела своего миттеля на собачью площадку, чтобы его научили сидеть, лежать, ходить рядом и приносить тапочки, – так она и познакомилась с Димой. Диме так понравилось дрессировать миттеля, что он даже стал приводить его к себе домой на ночь – вместе с Катей. Матери миттель понравился, а Катя – нет. Вчера они с Катей выпили. Потом он сел в поезд и поехал в Москву покупать бульдога. Сейчас он едет в поезде в Москву за бульдогом. Отличный щенок, клейменый, с родословной, папа – четырехкратный кандидат в чемпионы Белоруссии, мама – стопроцентная американка, джонсовский буль. По линии бабушки – вообще, можно сказать, из питомника Битанго Булл… Завтра он вместе с бульдогом едет обратно в Ростов-на‑Дону. У него есть обратный билет. Он лежит в кошельке. А кошелек…
Дима выплюнул сигарету и бегом рванул в купе.
Инвалид стоял у входа и, покачиваясь в такт поезду, приговаривал:
– Ай-ай-а-а-ай, обокра-али-и. Ай-ай-а-а-ай, обо-кра-али-и…
Кошелька под подушкой не было. Унылая помятая Лиза пила чай, бодро позвякивая ложечкой о железный подстаканник.
Лысое дрожащее существо зацокотало по паркету, метнулось к входной двери и тут же отпрянуло назад, закатив глаза. Дима снял ботинок и замахнулся. Существо мягко осело на пол, пискнуло и уползло.
Из кухни доносились приглушенные голоса. Не надевая тапок, Дима подкрался к двери и прислушался. Голоса стихли. Как всегда.
Они всегда о чем-то шептались. Они всегда замолкали, когда он приближался. И криво улыбались. И делали вид, что говорят – так, ни о чем.
– А у нас тут как раз вафельный тортик с орешками, как ты любишь.
Лиза пила кофе из маленькой красной чашки, под углом 90 градусов отставив тощий мизинец. Тесть дружелюбно протягивал Диме пятерню. Вафельно-шоколадные крошки и капельки пота висели на подбородке.