Матвей осторожно взял его на ручки, поменявшись со мной, и я с изумлением увидела, как этот серьёзный мальчик через две минуты улыбался во весь рот отцу и задорно дёргал его за волосы. Я посчитала это верхом несправедливости.
Очень скоро дети устали, их нужно было быстро купать, кормить и укладывать спать. Эта суетливая и нервная беготня так вымотала меня, что я задремала прямо сидя на диване, когда Матвей вручил мне Игорька. Сын давно уже спал, а я уронила голову на грудь и тоже задремала.
— Эй, мама, положи ребёнка, а то сейчас скинешь его на пол, — громким шёпотом сказал Матвей, стоя надо мной.
Я устало вздохнула и пошла к кроватке. Диму папа уже уложил. Настала оглушительная тишина, от неё звенело где-то в голове.
В квартире уже все улеглись, даже свет выключили, кроме тусклой бра в прихожей. Через стекло двери был виден её несмелый жёлто-зелёный свет.
Я покосилась на Матвея и подумала, что пора его выпроводить. Повернулась, чтобы это сказать и встретилась с внимательным взглядом. Через полсекунды я уже лежала на диване, плотно прижатая к подушкам, а в груди быстро росло и разливалось неконтролируемое нечто. Он целовал меня, гладил волосы, я слышала его шумное дыхание, не осознавая, что дышу точно так же.
Мы были похожи на преступников в темноте, которые хотят скрыть содеянное даже от самих себя. Разум пытался достучаться до моего жалкого тела, но я так долго была без секса, что не могла себе отказать в удовольствии сделать это с человеком, которого люблю.
Намного позже, когда пульс чуть-чуть замедлился, мы лежали рядом, тесно прижавшись друг к другу и молчали. Я позволила себе просто ни о чём не думать. В тот момент, когда я стала засыпать, Матвей пошевелился и встал с дивана, медленно натягивая одежду. Я с удовольствием разглядывала его мужской силуэт. В этот раз мне не о чем было беспокоиться — он сам позаботился о контрацепции.
Я не могла пошевелиться, да и не хотела, чтобы не испортить момент и не начать думать. Может быть, как раз стоило бы и подумать, но мысли в последнее время вызывали только слёзы.
— Я пошёл, — прошептал он, наклонился, ещё раз поцеловал меня и исчез, а я зажмурилась и мгновенно уснула.
Мне снился странный сон, в котором мы были на берегу живописного озера — я, Матвей и Рома. Дети якобы остались с моей мамой. Я лежала в шезлонге, нещадно пекло солнце, заставляя меня щуриться даже в очках. Блики на воде сверкали и резали глаза, тревожные голоса неподалёку становились всё громче. Наконец, возле мелководья, заросшим камышом, появились Матвей и Рома, яростно споря. Я увидела, что оба они на пределе, и сейчас произойдёт драка. Во сне я хотела вскочить и подбежать к ним, чтобы попытаться предотвратить её, но не смогла — на коленях у меня оказались мои близнецы, пытающиеся куда-то уползти и громко орущие. Вдруг что-то сильно блеснуло на солнце, я зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела, что Рома стоит с длинным ножом в руке. Я закричала, слёзы полились из глаз, но встать я по-прежнему не могла, хоть и пыталась. Матвей, абсолютно не обратив внимание на нож, повернулся к Роме спиной и пошёл ко мне.
— Давай я их возьму, Тонечка, — сказал беспечно он, и прямо на моих глазах получил удар в спину, а через секунду на груди в районе сердца стала разрастаться алая рана.
Я дёрнулась и проснулась вся в поту и слезах. Утро занималось уже за плотными шторами, сыновья оба елозили по кроваткам — их пора было кормить. Скинув с себя оцепенение кошмара, я пошаркала на кухню готовить бутылочки моим обжорам, но страх не оставлял меня целый день.
В зеленоватом свете летнего утра ничего не казалось простым и радужным. Он лежал с закрытыми глазами и думал о том, что жизнь нужно менять, а как это сделать — Рома не знал. Ему осточертела эта крохотная квартира, работа за копейки и надежда на светлое будущее. А ещё он не был уверен, что хороший отец. Вернее, совсем не был в этом уверен. Паша, который рос без матери, казалось, испытывал больше чувств к Тоне, чем к родному отцу. Наверное, мальчишка скучал по матери, а мужчина, появлявшийся вечером, казался чужим.
Неожиданное понимание того, что он любит Тоню оптимизма не добавляло, она была к нему абсолютно равнодушна. Удивило ли его это? Нет, но разозлило.
Несколько дней он не мог понять, почему ему так морально плохо. Приходил к Тоне, а она отводила глаза и односложно отвечала, как будто он вдруг стал выродком из соседнего подъезда. Так она уже смотрела на него в детстве, когда Рома был в неё сильно влюблён.