И почему? Что он сделал не так? Предложил ей выйти за него замуж, несмотря на выводок детей от Золотого мальчика? Он бы дал ей уважение, которого она себя лишила, забеременев в школе; он бы дал имя её детям и никогда бы не сказал, что они не его; он бы дал настоящую честную любовь и никогда бы не бросил.
Но она мазохистка, ей нравилось страдать, рожать детей от человека, который для этого никогда не созреет, потом упиваться своей несчастной судьбой.
Тогда пусть получает то, к чему она так стремится — боль. Это Золотой мальчик ей обеспечит сполна.
Подобная мысль добавила ему хорошего настроения, но тут проснулся Паша и стал громко плакать от голода. Рома застонал и накрыл подушкой лицо. Да, он плохой отец, потому что в последнее время всё чаще подумывал, нельзя ли ребёнка отдать на усыновление в дом малютки.
Пока эти мысли приходили в самых тяжёлых ситуациях, но в последнее время всё чаще. Он никогда не хотел быть отцом, его заставили, и какое-то время идея о том, чтобы общаться с сыном, казалась удачной, а потом всё случилось слишком быстро — Лиза поселилась у него и через несколько месяцев погибла. Рома не успел осознать, нужна ли ему семья, и чего он хочет дальше. Теперь, один, он стал понимать, что не может идти по жизни дальше, потому что рядом маленький ребёнок. Без Лизы это был тяжёлый камень, не дававший ему ни нормально работать, ни завести девушку.
Скрывая раздражение, он поднялся и пошёл готовить бутылочку. Рома не отдавал себе отчёта, что его злость становится всё сильнее.
Лето входило в ту самую сладостную пору, когда ещё чуть-чуть, и грустные мысли об осени будут тревожить душу. Когда ночи становились всё длиннее и прохладнее, а в воздухе больше пахло горьковатым запахом высохших листьев и пыли.
Матвей знал, что в конце августа придётся вернуться к реальности, улететь обратно в Москву, но изо всех сил не думал об этом. У Тони закончилась практика, прогремел последний экзамен, и они всем курсом обрадованно стали второкурсниками. Матвей проводил с ней и детьми почти всё время, приходя в девять утра после своей пробежки, и уходил около полуночи, когда у них обоих подкашивались ноги от усталости. То, что между ними случилось в первый вечер, продолжалось постоянно, но они об этом не говорили, как будто боялись ступить на запретную территорию.
Да, им было хорошо вместе, Матвей всё больше убеждался, что Тоня — самая интересная девушка из всех, кого он когда-либо знал. На её фоне померкла даже кинодива Стефания, которая сейчас казалась старой, прокуренной, озлобленной на всех бабёнкой.
Иногда Матвей брал отцовскую машину и вывозил всю их весёлую толпу детей на пляж. Детям нравился песочек у воды, а когда они не играли, то крепко спали на свежем воздухе в тени капюшонов коляски. Тоня брала с собой и сына Ромы — Пашу. Мальчишка был спокойным, послушным, от Тони никуда не отходил и с опаской смотрел на Матвея.
Отец со своей семьёй выезжал сам, с ними ехал и Тёма. Тоня говорила, что брат совсем перестал её слушаться, а на воде это вдвойне недопустимо.
Матвей ловил себя на мысли, что каждый день жалеет о том, что он так быстро закончился. Обычные бытовые занятия, прогулки, поездки, разговоры с Тоней, страстные вечера — всё было каким-то волшебным, счастливым, настоящим.
Они на разу с ней не поругались и даже не заспорили, со стороны походя на идеальную молодую парочку с тремя детьми. Отдыхающие странно смотрели на них, оценивая, как спокойно и непринуждённо они справляются и с годовалым, и с близнецами. Матвея это забавляло, Тоню — тоже.
Никогда они не обсуждали то, что будет потом, хотя мысли крутились вокруг этого. Быть может, только иногда Матвей ловил печальный взгляд Тони, который она скрывала.
О том, что отец собрался съезжать из пятиэтажки и покупать дом, Матвей узнал далеко не сразу. Не то чтобы он удивился, очень уж было тесно в этой маленькой квартирке, но теперь встал вопрос, как будет справляться Тоня одна. Однако эта проблема никого не волновала, потому что была нанята няня, и на этом вопрос закрыли.
Матвей пытался говорить, что это не одно и то же, тем более, няня не соглашалась на троих детей. Но кто его слушал, если папа решал, он обычно добивался своего. Тоня говорила, что уже привыкла к этой мысли, и её всё устраивает.
Пока велись долгие разговоры по этому поводу, время шло, и незаметно приблизился сентябрь. Матвей видел, что с каждым днём Тоня становилась всё меланхоличнее, пытаясь скрыть это за своими обычными шутками и беззаботным смехом. Но глаза девушку выдавали — часто они ни с того ни с сего были полны слёз, а ещё чаще — долго оставались красными от них, хотя никто не видел, как она плакала. Матвей пытался поменять ход её мыслей, поднимая настроение, почти никогда не оставлял её одну. Он уже понял, что просто разговаривать и обещать — это одно, а делать — совсем другое. Именно во втором заключалось самое важное во взрослой жизни мужчины.