Фьють! Фьють-фьють! Фьють!
Бах!
— Оркестр собирается, — сказала Рагуза. — Вы не представляете, как все зазвучит, когда они грянут разом.
— Могу вообразить, — отозвался Клокман, собравшись с духом. Ему показалось, что в воздухе с треском рассыпаются искры от бенгальских огней. В голове у него все затуманилось.
— Вижу, ты уже освоился! — Рагуза не удержалась и погладила Клокмана по волосам, а заодно потрепала его за подбородок.
— Посмотри, вон артисты, — проворковала Рагуза, указывая на манеж.
Там в полутьме танцевали свиньи. Вокруг них стояли на задних лапах овчарки.
На оркестровом балконе появился какой-то великан.
— Я просто покажу тебе все по порядку!
Они вошли в грузовой подъемник и поехали вниз. В этом лифте, похожем на уличную туалетную кабинку, стоял запах крупных хищных кошек.
— Это дирижер!
— Этот чернокожий? Такой дылда? — Клокман поднял руку над головой.
— Да, наверное, такой, — усмехнулась Рагуза.
Перегородки в подъемнике были дощатые.
Опускался он быстро.
Как-никак, еще один рекорд. — Ростом дирижер был не меньше пятерых простых смертных.
— Высокая должность, — сказала Рагуза.
Клокман ее не слушал. Он думал лишь об одном: как бы справится с такой лавиной рекордов, — куда подевалась записная книжка? Офисная папка лежала в чемодане; да ведь она в пиджаке! — а потом получить свои деньги.
Деревянные стены подъемника были исполосованы глубокими царапинами.
На миг Клокману показалось, что он очутился в сейфе, летящем в бездну: разбиться вроде не должен!
Красные волны.
Клокман взглянул наверх: две балки, уложенные крест-накрест. Ногти на пальцах у Рагузы были похожи на хрустальные шипы. На ракушки. Сгущалась тьма.
— Мы вовсю используем пространство под трибунами!
Снизу доносился стук, потом послышался грохот. Кто-то повизгивал.
— Слышишь? — спросила Рагуза. Она подошла вплотную к Клокману. По ее лицу струились блестящие капли пота.
Лифт задрожал и остановился.
— Я вот думаю, работы-то сколько, — вздохнул Клокман. — Но с другой стороны — деньги!!!
Рагуза рассмеялась. Хриплый смех.
— Ты только о работе и думаешь?
— Кроме работы, у меня ничего нет.
Рагуза кивнула, и красиво взбитые локоны у нее на голове закачались: «Желания должны быть необузданными, верно? Иначе, зачем они нужны, — она снова засмеялась. — Хотя кому я это рассказываю?»
Неужели он ее чем-то обидел? Может, он был недостаточно вежлив? Может, случайно ляпнул что-то не то? — Озадаченный, он метнулся вслед за Рагузой, которая уже вышла в широкий коридор. Он поправил узел на галстуке; одернул манжеты. — Сырые каменные плиты.
Хотя пахло в коридоре как в зверинце, он был похож на красивую аркаду, на полузатопленный неф. Трудно сказать, почему.
Может, из-за того, что все звуки здесь напоминали стоны? Или из-за туманного света, тонкие лучи которого пробивались сюда из отдаленных арок?
— Это выход на манеж? — спросил Клокман.
По всей длине коридор слегка загибался, справа и слева в стены были вмонтированы тяжелые решетчатые двери. Между прутьев торчали темные пучки соломы.
Это тюремные камеры!
Вдали послышался шум: это дребезжали большие корыта в руках носильщиков, одетых в рабочие халаты. Платье Рагузы зашуршало. По коридору к ним поплыл пахучий пар, который валил от пищи. Чуть дальше устроили возню львы.
Пилоны.
Тут путь им преградила жестяная лохань, наполненная манной кашей. Клокман попробовал кашу на вкус.
В лохани лежал крокодил!
В круглой камере прямо перед ними нежилась огромная ящерица! Как великолепны были ряды ее отливающих перламутровым блеском зубов. — Она разлеглась, разинув пасть, и поводила из стороны в сторону узкими глазами. Служители отогнали львов.
Странно! На боку у крокодила, между панцирем и более светлой кожей на брюхе, тянулась кайма с застежками. Не панцирь, а какой-то чехол для ковра.
Тут были и тигры. Бенгальские тигры. Они точили когти о прутья решетки. Золотистый мех с черными разводами. Полосы света и тени на мордах. Вечная тьма.
Увидев Рагузу, тигры подскочили к решетке, радостно подпрыгивая на мягких лапах и вытягивая морды.
— Сегодня гуляш с рисом, — сказала Рагуза.
— А спагетти? — заскулили тигры, задрав хвосты.
— Цыц!
Тигры расплакались! Они подняли лапы!
Клокман увидел, что по прелой соломе разбросаны поломанные ножи, вилки, ложки. Тут было все. — Напротив сплелись в клубок летучие мыши. Твари величиной с человека! Они сложили крылья, завернувшись в них, как в одеяло.