Клокману нужно было поторапливаться. Он ведь хотел все учесть, все записать: гонорар! Вот что манило его, как тысячи призывно развевающихся платочков.
Время от времени на миг воцарялась тишина. И тогда манеж разрастался, становился просто необъятным.
Чтобы скоротать время, публика накачивалась алкоголем: будем здоровы!
Булькало пиво и шампанское. Бездонные глотки! Жерла! Кратеры!
Тут под куполом началось какое-то сказочное действо: взошла бутафорская луна. Ее плоский овальный диск, казалось, то увеличивался, то сжимался. По краям свисала во тьму бахрома лохмотьев и нитей.
Переплетение проводов, канатов и брусьев!
А вот и артисты! Двое рослых акробатов застыли в первозданной наготе на трапеции, держась руками за трос. Их пышные волосы нависали над бездной. Внизу в зареве прожекторов, которые не столько освещали, сколько окутывали все пеленой света, их коллеги, такие маленькие, что издали их можно было различить только по мельканию и блеску, выполняли трюки: они летали. Они крутили сальто. Они исполняли пируэты. Они делали «ласточку». Они сплетались в длинную, провисающую, сквозистую гирлянду, сцепившись руками и ногами.
Невозможно было и представить, что они могут сорваться. — Сладкие капли пота.
Клокман видел, как на рядах зрительного зала раскачивались, словно омытые дождем цветы, запрокинутые женские лица. Мужчины выпрыгивали из штанов.
Целая куча штанов.
На самом верху, на краю последней трибуны, — вон они куда забрались, — блестели корпуса телекамер! Били крыльями коршуны и вороны. Зыбилась завеса из потертых кабелей.
Акробаты, сверкая, словно звездочки из драгоценных камней, пушинками витали во мгле. Напоследок они совокупились в полете, слегка придерживая друг друга.
Они дурачились! — Свет погас.
Его погасила Рагуза, которая незаметно, скрываясь в тени, подобралась к лунному диску.
Оркестр грянул туш! Та-та! Тра-ра! Па-па-пам!
Из-под купола посыпались конфетти.
Еще один рекорд!
Разноцветные кружочки летели вниз, сбиваясь в пестрые пухлые комья, которые, словно благодушные чудища, устроили чехарду над манежем. Рагуза поклонилась, подобрав подол покрытого серебристыми чешуйками платья чуть повыше колен.
На трибунах зарыгали. Зрители проголодались: притулившись на ступеньках и ограждениях, они жевали гамбургеры. Еще пакетик чипсов, не желаете? — Самые нетерпеливые уже корчились в темных закутках: желающим раздавали бесплатные презервативы. С пупырышками!
На манеже продолжалось представление. Мы чуть было не проглядели! Мы ведь об этом еще не рассказывали! У края манежа, пошатываясь, кружились два вола, встав на дыбы! Блестели рога. Они шлепнулись и принялись кататься по песку! Их шкуры алели, как гуляш! Из-под арки над одним из проходов появилась длинная процессия.
Впереди шли жирафы и влекли на носилках мертвого или спящего слона. Их охраняли львы. Слон был жив! Он задрал хобот и замахал! В хоботе он держал букет цветов! — За ними шествовали разнообразные крокодилы: они передвигались стоймя и покусывали друг друга. По песку волочились только загнутые колечком кончики хвостов! Они шли, высоко подняв головы! Искрящиеся пасти разинуты, как рогатки! Ребристые бока отливают перламутром.
Взметнулся песок. По манежу вальсировали тигры. Они целовались! В костюмах виднелись прорехи. Тигры-альбиносы.
Теперь со всех концов цирка на арену шествовали животные: они появлялись из-под трибун, сначала шли вдоль края манежа, а затем сворачивали к центру: все по плану!
Взметнулись вверх руки дирижера! Его подчиненные с раздутыми щеками и окровавленными пальцами наяривали как одержимые. Издали этот карнавальный парад напоминал чашу какого-то таинственного цветка: из людей тут были только немощные уборщицы, которые отплясывали в центре, задрав ручищи: сплошь и рядом плешивые и беззубые! Они-то и были венчиком из землисто-серых тычинок в самой сердцевине цветка! — Вокруг них выстроились в ряд иллюминированные аквариумы с хищными рыбами! Лоснящиеся от влаги голубые акулы с розовыми жабрами выпрыгивали из воды и крутили кульбиты в воздухе. Всюду пена, брызги! Из жаберных щелей текла вода! Сверху на трибунах каких-то дуралеев вырвало: только шампанское зря извели! В зале уже были видны сладкие парочки. Гул!!! Сдавленные крики. Брызги мочи. Клокман все записывал. Он уже навострился: всего пару раз глянет и сразу ухватит суть. Карнавальный парад животных! Тысячи участников! Развлекательная программа.
Какая-то вонь.
Зрители срывали с себя одежду и исподнее! Только клочья летели. Хрипение и мычание. Чашечка цветка слегка сжалась. Шкурки летучих мышей! Уши! Под топочущими копытами и ногами клубилась пыль, облака которой поднимались над манежем. Они расходись веером, образуя плотную завесу! Слышался кашель. Прямо буря в пустыне! Топот копыт! Пыль столбом. Ползущие барханы. Виднелись небольшие дюны, зыбились песчаные хребты: из облаков посыпались крупинки пыли. — Бряк-бряк-бряк!!! Тарарах!!! Тук-тук! — Публика веселилась! Вихрь лаковых трусиков! Растянутые чулки! Перламутровые ноготки на дамских ножках! — Клокман был искренне восхищен!