Он катил вперед.
«Мне нужны только живые души», — думал он. Со всех сторон он был зажат автомобилями. Он старался подмечать лишь отдельные детали в облике других водителей; все остальное было излишним. Бурый шлейф выхлопных газов. Водители, скособочившись, как верблюжьи горбы, впились пальцами в баранку.
«Не шоссе, а какая-то пустыня: наверное, сверху все это выглядит как кладбище слонов, — подумал Клокманн, — ха-ха, как горшок с дерьмом».
Он закашлялся.
Коробки многоэтажных зданий, которые высились вокруг него, словно темные глыбы, в этот момент как будто задрожали! — Он снова вытер лоб платком: пить меньше надо.
Сейчас дома тянулись вдоль улицы, как каменные зубцы. С просветами. На фасадах красовались какие-то странные пятна.
Клокман повязал новый галстук, и теперь у него грудь распирало: все равно что пересесть на машину побольше — ха-ха!
Галстук был украшен узорами.
Он разложил карту на пустом сиденье сбоку: в центре города располагалась прямоугольная площадь.
Эти небоскребы были не только высокими, но и невероятно длинными. Их как будто не совсем ровно воткнули в землю. — Клокманн сделал отметку в записной книжке.
То тут, то там неожиданно проглядывало небо, как окошечко в ванной, — такое голубенькое, ха-ха!
Потоки машин клокотали и расплескивались, как струи тропического ливня. Впереди кипела стремнина, река разливалась, образуя дельту: Клокманну пришлось рулить в объезд. Автомобили катили, как волны. На берегах валялись вынесенные прибоем обломки; тянулись наносы из трупов околевших лосей, коз, мастодонтов.
Лани. Серны. — Ни единого пешехода.
Многие здания были построены просто и без затей. Они напоминали гладкие скалы. — Горный кряж! Массив! Посреди города!
Скалы с окнами, увенчанные крестами телевизионных антенн.
Жми на газ! Дорога пошла в гору.
На озаренных солнечными лучами и сияющих чистотой фасадах пятна были особенно заметны. Клопы, что ли? Они переливались на солнце.
Дома расступились. Какая-то заводь — снова разлив! Автомобили увязли: может, они тут уже давно застряли?
Давай в объезд! У обочины был спуск в туннель. Во тьму! Алюминий! Нет?! Цветные силуэты машин расплывались — плывущие туманности: уж не попал ли он под воду? Он распустил узел галстука. Душновато. Что-то задребезжало. Стекла.
Уже проехал: наконец-то! Ну, они тут и понаставили гробов! Красота — нечего сказать! Они выстроились уступами до самого горизонта. Остекленные вестибюли. Вокруг них были установлены ограждения из колючей проволоки. Обитель тружеников.
Грузные густые тени.
Он ехал дальше.
Клокманн посмотрел в зеркало заднего вида: в глаза ударили блики. Как так? Солнце уже светит в спину? Неужели повернул в обратную в сторону?
Казалось, коробки небоскребов раздуваются, расползаются по швам, словно что-то распирает их изнутри. Кромки торцов вообще выгнулись дугой, и солнечные лучи ударяли по ним, как смычок по струнам скрипки.
Тун-тун! Пим-пим-пим-пим! Пам-пам!
Уютные клетки. Плывущие скаты. Самолеты в небе. Он прилетел утром.
Направляющие бордюры.
Один из этих колоссов разнесло сильнее других; он был сплошь в пятнах: всех цветов радуги! — Они еще и двигались! Блуждающие пятна! — Вот уже застыли.
Стены были покрыты сеткой окон. Прямо как улицы: паутина. — Полный хаос! Куда ни глянь, повсюду крылья автомобилей! Радиаторы! Глаза! Светофоры! Фонарные столбы! Красный свет: томатный соус. — Гудящий котел! Соусник.
Это центральная площадь? Прибыл по адресу? Надо разобраться.
Кромки на торцах домов зазвенели, как гитарные струны: тинь-тинь-тинь! — Может, ветер подул?
Ладно. — Клокманн вытер губы и сложил карту. Теперь — прическа!
Наверху в небе белые облака. — Он откашлялся.
Вздымающиеся стальные нервюры.
— Вы герр Клокман?
— Клокманн — с двумя «н»! Он самый!
— Что-то припозднились, — это было сказано резким тоном.
Наверное, это Диамант, — осенило Клокманна.
— Я утонул в транспортном потоке.
— Я доктор Диамант. — Рукопожатие. — Вы всегда так шутите?
Диамант был весьма нелюбезен. Он повернулся к Клокманну спиной, высокомерно задрав плечи. В буквальном смысле: он был горбатый. — Впрочем, он тут же обернулся.
Правда, под черным сукном его ладно скроенного костюма горб был почти незаметен: покатый бугорок, толстый загривок, но не более того.
— Перейдем к делу, — сухо сказал Клокманн.