Натача и Изабель сидели рядом и довольно живо обменивались фразами. Складывалось впечатление, что они фехтуют. Когда одна из них говорила, было видно, с каким наслаждением она произносит предложение, как виртуозно нижет слова на нить, и как мрачнеет её собеседница. Затем следует пауза, в ходе которой та собирается с мыслями, отвечает, и ситуация меняется с точностью до наоборот. Похоже, вчера они начали важный спор, который пришлось продолжать сейчас. Эллида, сидящая возле Натачи с другой стороны, скривилась и сделала обеим замечание. Натача замолчала, и было видно, что невысказанное гложет её изнутри. Вот так, радость моя, тебе делают замечания младшие жёны!
В поездке меня сопровождали только Саль-яла, Хафиза и Изабель. Изабель заметила:
— Али! Не слишком ли рискованно разъезжать по городу такой маленькой группой?
— Ну, а Альба зачем? — и я подмигнул Саль-яле.
Старушка-вахтёрша, возможно, единственный человек на планете, ещё не решившийся сделать себе генетическую коррекцию, вызвала Дениса Рогулю вниз. То, что он спустился сам, а не прислал мальчика на побегушках, можно было трактовать двояко: то ли он меня так уважает, то ли такового просто не водится в сильно ужатом штате сотрудников. Я поинтересовался, кто эта уважаемая старая леди. Денис усмехнулся:
— О-о-о! Она участвовала в освоении Южного континента! Видите платочек на шее?
Действительно, на шее вахтёрши зеленел треугольный галстук пионеров-первопроходцев. Альба обнюхала женщину, а та похлопала её по холке, как старую знакомую.
Бродя по лабораториям института биотехнологий, я мимоходом слушал Рогулю. Он взахлёб пояснял мне назначение установок, показывал стенды, где они отрабатывали немногочисленные пока ещё образцы. Я позаглядывал в допотопный микроскоп и убедился, что картинки на экранах компьютеров не обман. Потом мне показали кабельную линию, которая сама растёт из пышного куста. Рогуля повёл нас также в одно из крыльев института, которое из-за отсутствия средств давно покинули строители, но которое оказалось уже почти законченным, если не считать того, что лестницы выросли ступенями вниз, а пол оказался вогнутым и весь в колдобинах и канавках, похожих на увеличенную шкуру апельсина.
— Мы над этим работаем! — кричал Рогуля, и пустые коридоры эхом разносили его слова. — Денег нет, но зато у нас есть великолепный полигон! Мы поняли, как организм в процессе роста отслеживает свою форму! Эту недоработку со ступенями и полом мы исправим… ну, через месяц. Мы пока что не знаем, как растворить, то есть удалить неправильные части тела. Но мы уже можем узнать форму органов по составу нуклео-кислот и белков. Нам не нужно даже лазить и обмерять результат. Хотя, каюсь, если выросло что-то не то, то для изменения этого… в общем, мы пока ещё работаем над этим.
Я и мои жёны ходили за Денисом и осматривались по сторонам. У меня уже сложилось представление, что происходит. Пара десятков человек в огромном здании, пустынные коридоры, полупустые лаборатории, полупустые стеллажи, бедненькое оборудование. Но, хотя всё и собрано на скорую руку, я заметил нечто уникальное: стеллажи, кое-какая мебель, корпуса некоторых приборов носили признаки биологического происхождения! Чуть перекошенные экраны, неровные стенки, неаккуратная неоднородная окраска… Они вырастили это оборудование сами!
— Видите ли, нам не удаётся достичь товарного вида у этих изделий, — сокрушался Рогуля. — Мы бьёмся над этим уже больше года, и всё пока что на том же уровне.
А я подумал, что мне важнее способность системы разрастаться до нужного размера, выполнять нужные функции и ремонтировать себя без вмешательства человека.
— Хафиза! У тебя уже есть мнение по этому поводу? — спросил я.
— Да! Вполне однозначное, — ответила она. — На Земле от деревьев никто не требует идеальных прямых форм. Никто не ожидает, что лес будет иметь вид стриженного парка. Арбуз не похож на шар, а все листья имеют разную форму и размер. Это живая природа. Если мы начнём выращивать приборы, дома, предметы обихода биологически, никто не должен ожидать, что они будут абсолютно одинаковы, что экраны с одних приборов будут подходить к другим, что окна в доме все будут одинаковы и так далее. Японцы воспринимают природу, как она есть. У них не принято даже подрезать деревьям крону, она растёт, куда хочет. Думаю, что мода на одинаковые изделия просто уйдёт вместе с машинной технологией. А преимущества данной технологии уже видны невооружённым взглядом.