— А если, всё-таки, нагрузка окажется выше?
— Большая часть энергии уже поглощена. Сама броня при этом лопается, как твёрдый материал. Но, это же жидкость в нормальных условиях! И эта вязкая жидкость опять сливается в цельную массу через доли секунды, и армирующие волокна опять могут нести нагрузку.
— А как же с ней работают? Кроят, режут чем?
— Обычными ножницами или лазером. Она обрабатывается как натуральная кожа или мягкий пластик. На воздухе кромки сами покрываются плотной плёнкой. А вот вырубать из неё детали на прессах нельзя. На быстрых швейных машинках ломаются иглы. Допустимы только самые малые обороты. Можно клеить…
Я заливался соловьём уже не одну минуту. Спохватился гораздо позже, подумав, а интересно ли Кате то, что я говорю. Удивительно, она не скучала и слушала внимательно. Правда, стоило мне сделать паузу, она спросила:
— Али! Мне можно ещё повидаться с детьми?
— Ну конечно! Что за вопрос? В любой момент и сколько угодно по времени! Только не сильно потакайте дежурным. Сейчас с детьми должна быть Хафиза, она жуткая любительница любовных сериалов. Она скинет детей на вас, а сама сядет смотреть очередную серию.
Я пришёл в свою каюту.
Постель была разобрана, а из-под одеяла выглядывала голова Изабель. Я подошёл, и она выскочила как кошка, охотящаяся на мышь. Она была голой и пахла земляничным мылом. Странно, для многих людей его запах ассоциирует с дурным вкусом. Для меня же это — запах детства, запах чистоты. Изабель хорошо это знает.
— А! Я тебя поймала! — Изабель свалила меня на постель. — Что твоя Кошечка?
— Она в раздумьи.
— А ты заметил, что она ни разу не пыталась курить?
— Заметил! Хотя я, в основном, думал о другом.
— Али! Как можно? Быть с женщиной, а думать о ком-то другом! — она любила каламбуры.
— Как тебе не стыдно! — возмутился я. — Как тебе в голову лезут такие пошлости?
Она улеглась сверху на меня.
— Мне уже два дня в голову лезут всякие пошлости и глупости, — она начала меня раздевать. — Только глупости и лезут… А ты её поцеловал на ночь?
— Мне кажется, что я ещё не раз смогу это сделать в дальнейшем.
— Али! — Изабель окончательно вытряхнула меня из одежды. — Мне начинает казаться, что для тебя многовато будет пятнадцать жён.
— Ай! Бессовестная! Как ты можешь усомниться в моих способностях? — я перевернул её на спину и заключил в объятия.
— О-о-о! — воскликнула она. — Вот теперь я уже не сомневаюсь…
Утром я проснулся под звуки испанской гитары. Музыка была очень зажигательная, но я с большим трудом оторвал голову от подушки. Изабель лежала поперёк меня, обмотанная наполовину одеялом.
— Козочка моя! — я придвинул её к себе, уложил ровно и укрыл как следует.
— Уже утро? — Изабель приподняла голову, оглядела сонно каюту и рухнула опять на подушку.
Динамики разрывались, а мы так и остались лежать, прижавшись телами. Я прижался к щеке Изабель своей щекой, она отпрянула.
— Ты колючий…
— А как бы ты посмотрела, если бы я был бритым?
— Мне кажется, что это было бы лучше.
Мы ещё немного полежали. Я никогда ранее не замечал, чтобы моя десятая жена увлекалась йогой. Но сейчас она применила приёмы из йоговского арсенала. Она сделала несколько глубоких вдохов, несколько раз потянулась, а потом вскочила, как отпущенная пружина. Она стянула с меня одеяло и начала буквально месить, разминая спину, руки и ноги.
— Ты что делаешь? Больно же!
— А? Могу чуть легче! — она быстро меня растормошила. — Ну, давай, вставай!
Мы проделали несколько парных акробатических упражнений, и от сна не осталось и следа. К тому же, я обожаю эти мелодии, с притопываниями, с перестуком кастаньет.
Когда мы уже утомились, Изабель затолкала меня в душ, а сама принялась наводить порядок. Она тихо выпорхнула из каюты, а я не заметил, как привёл себя в порядок и очутился в коленопреклонённой позе на коврике.
— О, Алла-а-а-х! — запел голос из динамиков.