— Как же мы будем без тебя, доченька? Я не буду теперь каждый день слышать твой голос и твой смех… Ты уже не будешь дразнить мальчишек… Ты не будешь помогать маме в управлении Кораблём… О-о-о! Горе мне-е-е! Прости меня Аллах! Хвала тебе, посылающему забвение. О, горе мне! О, горе!
Подбежал Марков.
— Али! Что случилось?
— И ты ещё спрашиваешь? Негодный мальчишка! Ты забрал мою доченьку, мою кровиночку! Мою жемчужинку… И ты ещё спрашиваешь, что случилось?
Нас обступили мои жёны и принялись наперебой успокаивать. Однако, успокоить меня было нелегко.
— Ничего мне не говорите! Я ничего не хочу слышать! Я ненавижу эту планету! Она забрала Фазиля, она забрала Вайнону. А теперь она забирает Лейлу, мою первую доченьку! Вы помните, как я мыл ей попку? А она висела на моей руке, как маленькая обезьянка и спрашивала, почему от ванны эхо… Моя птичка… Мой цветочек… Ненавижу Аль-Канар! Мы до сих пор никого не теряли. Ни на Крихоне, ни на Регеде, ни на Акрахаре. Даже в перестрелке с пиратами мы все остались живы. И вот теперь, здесь, в этом благополучном мире мы потеряли троих. Троих! Мы их больше можем никогда не увидеть. Если всё будет благополучно, мы встретимся только через полгода-год. Целый год! Вы представляете, что может случиться за целый год? О, Аллах! Помоги мне!
Я опять зарыдал и не сразу заметил, как у Натачи задрожал подбородок, губы. Она развернулась и куда-то исчезла, а я плакался на груди то у одной жены, то у другой, опять причитал за своей доченькой… Спохватился я только тогда, когда поблизости не оказалось груди, на которой можно было бы поплакаться. Все мои жёны исчезли.
Такая ситуация позволила мне выпить с Петром за молодых. Потом появились откуда-то Вайнона и Фазиль, и я выпил с ними. Потом выпил с Гришей Самойловым. Потом с Фостером.
Егор поинтересовался:
— Ты, действительно, мыл попки своим детям? А где были твои жёны?
— Ну, во-первых, когда Лейла была маленькой, у меня было только три жены. Одна крутится на кухне, заодно ремонтирует краны, водопровод, моет всё. Другая сидит на вахте. Её трогать нельзя. Третья налаживает что-нибудь в дальних отсеках… Я, правда, тоже не сидел без дела. Но мы всегда могли заменить один другого…
Я замолчал, потому что почувствовал, как меня начинает заносить.
Потом я, кажется, пил с Беней Ротштейном. Подробностей не помню, но Беня сказал, что все документы на груз подготовлены, и я могу уже приступить к их изучению и подписанию.
Я оглянулся в поисках своей секретарши. Естественно, секретарша отсутствовала, Старший Помощник — тоже. И вообще рядом никого не было. Даже Вайнона исчезла. И вдруг:
— Али! Я могу чем-то помочь? — рядом, как по волшебству, оказалась Катя Кошкина.
— Да-да! Надо занести в журнал то, что сказал Президент, — я в этот момент прицелился на одинокий свободный стул и рассчитывал траекторию посадки. — Угол глиссады, крен и азимут в норме! — пробормотал я, шлёпнувшись на него.
— Али! Вам, наверное, уже следует отдохнуть, — сказала Катя.
— Ах, Катюша! До отдыха ли сейчас? — я привстал и мягко обнял её за плечо. — А давайте-ка выпьем на брудершафт?
Она согласилась, но проявила твёрдость, когда я решил выпить на брудершафт ещё раз.
— Давай ещё чуть-чуть, и будем мы на "ты"! — импровизировал я, держа её за руку.
— Домой, Али! Домой! Мы и так уже на "ты", — она вздохнула, пытаясь мягко забрать у меня свою руку и заодно бокал. — А Натача меня убьёт, если узнает, что я тебя не остановила.
— Она не имеет права тебе ничего сделать! — я опёрся на её плечо, чтобы не потерять равновесие.
— Мне кажется, что она может тебя подвергнуть домашнему аресту, — хмыкнула Катя. — А я пойду как соучастница.
— Нет! — твёрдо сказал я. — Этого она сделать не сможет! Мы это уже проходили. — Я попытался обнять Катю за талию.
Катя удивлённо приподняла брови, ловко выскользнула из объятий, подхватила меня под руку и повела на Корабль.
Добравшись до кровати, я быстро заснул. И не потому, что выпил. Просто очень сильно устал.
Утром я проснулся гораздо раньше обычного. Будильник ещё не сработал. В голове быстро прояснилось, и я с удивлением обнаружил, что спал одетый. Безобразие! И где моя секретарша?
Тут я обнаружил, что моя щека лежит на моей ладони, но между ними находится ещё чья-то ладонь. По привычке я эту ладонь понюхал. Крем для рук и ещё какой-то незнакомый запах…
Я приподнял голову и принялся рассматривать эту ладонь. Ноготки коротко подпилены и покрыты лаком, но кожа не в лучшем состоянии: на сгибе указательного пальца свежие ссадины, тыльная сторона ладони исцарапана. Но рука интересная — крепенькая, и, в то же время, изящная.