Стоя и разглядывая дело своих рук, я думал о том, какую ошибку совершил. Я изменил облик одновременно со сменой "начинки". Будет просто здорово, если меня не убьют сразу.
Щелкнули створки двери, и моя душа провалилась в пятки.
— Али! — за моей спиной в зеркале показалось лицо Натачи. — Ты… Ты что… Это из-за неё?
— Ты имеешь в виду Катерину? — спросил я на чистом русском, чуть разворачиваясь, чтобы оглядеть себя сбоку. Слава Богу, что с ней я могу говорить на своём родном языке. — Да нет, вроде бы… Скорее, это несчастный случай… Хотел изменить форму, а вышло чёрт-те-что.
— Ты, действительно, странно разговариваешь, — заметила Натача. Она была одета в серебристые шорты и такую же рубашку с короткими рукавами и витиеватой машинной вышивкой. Её серые глаза сейчас были похожи на сталь клинка. Она восхищала Али, но у меня от её близости по спине пробежал холод. "У меня мурашки от моей Наташки"…
Неужели Джень заметила моё произношение? Наверное, ещё кое-что в поведении? Тогда мне конец! Я с ужасом ждал дальнейшего развития событий, но его не последовало. Я закончил одеваться, а Натача стояла рядом, ничего не говорила и не уходила.
— Наташа, что у нас нового? — спросил я, так как молчание становилось тягостным.
Её глаза сперва расширились, а потом сжались в узкие щёлки.
— На-та-ча! — медленно, сквозь зубы произнесла она. — Меня все зовут На-та-ча!
В её исполнении имя звучало как лязг винтовочного затвора.
— Я знаю, но думал, что тебе так будет приятнее, — похоже, что мой голос звучал не очень уверенно.
— Конечно! Весь мусульманский мир называет белых проституток "Наташа", и ты думал, что мне это будет приятнее!
Чёрт! Вот влип, так влип! Правда, мне всегда казалось, что весь нерусский мир произносит именно "Натача", но я не посмел ей об этом говорить.
Она смотрела на меня, не отрывая глаз. Я наклонился, чтобы застегнуть пряжки на туфлях, и боль в ребре опять резанула, как ножом.
— Ой! — я приложил к боку руки. — Слушай, Назира сможет меня сегодня осмотреть? Это ребро…
— Какое ребро? — она смотрела так, как смотрит экзаменатор на студента, плохо знающего предмет.
— Которое или ты, или Хелена мне помяли. Оно болит с каждым днём всё больше.
Она подошла ко мне вплотную и осмотрела. Смутила её только исчезнувшая борода. Затем Натача ощупала меня со всех сторон, почти так, как щупают мешок с картошкой или другие неодушевлённые предметы. Потрогала она и больное ребро, к счастью, осторожно. Но вершиной осмотра был сканер-"нос", которым она окончательно идентифицировала меня.
Мне показалось, что ей больше понравилось бы, если бы сканер меня не опознал. Наверное, тогда она со спокойной душой скрутила бы мне руки за спиной и отвела бы в какой-нибудь тесный отсек, например, один из тех, где стоят роботы-пылесосы.
— Когда я отпущу бороду, ты повторишь эту процедуру? — спросил я.
Она молчала и снова долго меня разглядывала.
— Что случилось, женщина? Ты долго будешь испытывать моё терпение? — я изобразил акцент, и это получилось почти идеально.
Натача криво улыбнулась. Так улыбаются перед нажатием на курок.
— Когда у Камту день рождения? — спросила она по-арабски.
— Завтра, — ответил я, конечно же, с жутким произношением. Память работала исправно, но знания были чужие, внешние, и это ощущал я в первую очередь. Слова тоже были чужими, и язык в моём рту был тоже будто чужой.
Она принялась кружить вокруг меня, как акула вокруг одинокого пловца. Затем, резко остановилась и ткнула пальцем в грудь.
— Ты — его клон?
— Господи ты боже мой, мать твою! — вырвалось у меня. — Какой ещё клон? Вернее сказать — реинкарнация, то есть про-инкарнация или что-то в этом духе. Блин!
— Постой! — Натача приподняла брови, но взгляд был жёстким и спокойным, как у патологоанатома. — Как тебя зовут? На самом деле!
Я замялся на секунду.
— Алексей! Но я наполовину и Али.
И пошло… Вопрос-ответ, вопрос-ответ… Дрожь в коленках прекратилась, но холодок внутри ещё держал меня за горло.
— Ладно, — наконец, сказала она. — Никому ни слова! Проболтаешься — сам не рад будешь. Никто в здравом уме не поверит, что ты с Али — одно и то же, но в разных временах.