То, что нужно.
Шарю в рюкзаке в поисках мелочи, но не нахожу ни цента. Издаю громкий раздраженный вздох, и тут сзади кто-то откашливается.
Это Донован. Он протягивает скомканную пятерку, и у меня изумленно распахиваются глаза.
— Не хочу, чтобы моя подруга детства ходила голодной, — очаровательно улыбается он мне.
Поблагодарив, покупаю вегетарианский бургер и направляюсь с подносом обратно к столу. Донован всю дорогу следует за мной, болтая без умолку, а потом садится напротив.
— Ты раньше никогда не обращал на меня внимания. Почему бы тебе не отправиться к своим друзьям?
Снимаю верхнюю булочку, перекладываю котлету на тарелку и гляжу на нее, как на смертельного врага. Приближается момент истины, но я еще не готова ее кусать.
Пожав плечами, Дон опирается на стол.
— Я обращал. Трудно было тебя не заметить с такими волосами и глазами.
Даже сейчас Донован само обаяние, но если я в своем уме, то он ненастоящий. Просто дымовая завеса. Если же я ненормальная, что ж… Мне не очень хочется об этом думать.
— Я с Риком, — говорю я, чтобы поддержать иллюзию.
Он обиженно выпрямляется.
— Да, так говорят.
— О, так ты обсуждаешь меня с другими?
— Мне же надо было узнать, чем ты живешь. Почему бы тебе самой мне все не рассказать?.. — Он опускает взгляд на мою тарелку. — Ты на низкокалорийной диете, что ли?
— Не совсем.
— Полей ее хотя бы кетчупом. Не можешь же ты съесть ее вот так.
— Конечно, могу.
Притворно улыбаюсь и беру котлету в руки. Дон начинает ощутимо нервничать. Закрываю глаза и откусываю кусочек. Котлета теплая и мягкая, но совершенно безвкусная.
Совершенно.
Я не чувствую даже вкуса черной фасоли, которую папа всегда тайком клал в свое чили, потому что терпеть не мог красной. Пережевав, глотаю и отпиваю молока, полностью довольная собой.
Донован как на иголках, все время ерзает на месте.
— Ну и как она на вкус?
— Идеальна.
Кажется, он испытывает облегчение. Звенит звонок, и Донован предлагает:
— Не против, если я провожу тебя на урок? А после школы я мог бы отвезти тебя и купить настоящий бургер.
Кладу руку ему на грудь, чтобы удержать на месте.
— Я знаю, зачем ты здесь. Знаю, зачем они тебя послали. — Он растерянно смотрит на меня. — Они думали, что Рик сделает меня счастливой и заставит сказать, где я спрятала карту памяти. Но когда этого не случилось, когда они увидели, как сильно я тоскую по тебе, то план изменился. Но ничего не выйдет, Донован. Я не желаю… этого.
— Не понимаю, о чем ты. — Его взгляд темнеет, и он зло смотрит на меня. — Ты что, на таблетках?
Как бы они не контролировали образы и все, что мне говорят другие, их настоящие эмоции как-то прорываются в этот мир, а значит, есть надежда, что мои чувства смогут прорваться наружу. Если мой разум считает, что все здесь реально, может, и мое тело в это поверит. Вспоминаю все те дрянные фильмы, которые меня заставляла смотреть мама Рика.
В одном фильме путешественник во времени из начала девятнадцатого века нашел в кармане медный пенни из семидесятых годов двадцатого века. Это разрушило иллюзию и заставило его вернуться в собственное время. А еще, помню, в одной серии старого сериала «Звездный путь» показывали, как одного из героев убили в виртуальной реальности, и он умер в реальном мире, потому что верил в иллюзию.
Вспоминаю, как я поранила палец, и на короткое мгновение вырвалась из фантазии. Вот что мне надо сделать. Надо причинить себе такой вред, чтобы они были вынуждены вытащить меня, убрать все иголки и подлечить.
Оставив Донована стоять в коридоре, возвращаюсь в туалет. Убеждаюсь, что все кабинки пусты, и заклиниваю дверь. Потом разбиваю кулаком зеркало. На это уходит не одна попытка, так что я продолжаю наносить удары, пока оно не трескается. У меня болят костяшки пальцев. Я вижу, что они покраснели, но крови все еще нет.
Еще один удар — и зеркало разлетается на осколки. Я вижу порезы в нескольких местах, и резко втягиваю воздух от боли. Бережно прижимая руку к груди, замечаю кусок стекла, торчащий из одного пореза.
Вместо того, чтобы вытащить, начинаю раскачивать осколок в ране. Дикая боль заставляет меня вскрикнуть — и дело сделано.
Туалет начинает затягиваться дымкой, и следующий вздох я делаю уже своими настоящими легкими.