— Лара, уже не впервые в вашей семье происходит трагедия. Как вы считаете, почему?
— Лара, когда вы обнаружили, что ваша сестра пропала, что вы почувствовали?
Лара. Лара. Лара.
Агент ФБР распахивает перед нами дверь дома, и я быстро прошмыгиваю внутрь. Мама с суровым лицом переносит Майка через порог. Когда Джекс захлопывает дверь, я подпрыгиваю, и, чувствуя, как начинает болеть голова, тру виски.
Не сейчас. В данный момент я не хочу никаких новых воспоминаний. Тех, что уже есть, достаточно, чтобы меня прикончить.
За стеклами по-прежнему то там, то сям вспыхивают огни, я отворачиваюсь от них и наблюдаю, как мама уносит Майка вверх по лестнице. Это ночь будет для него очень долгой. Для всех нас.
Джекс кладет руку мне на плечо и прижимает к себе, пока выслушивает федеральных агентов. Виски ломит от боли, и я пропускаю мимо ушей все, что они говорят. Такое ощущение, будто я в подводном туннеле и все вокруг ненастоящее.
Это похоже на плохой сон, и я отчаянно хочу проснуться. В голове будто что-то вспыхивает.
***
Вижу прямо перед собой маленьких близняшек. Они сидят в ходунках: один — в голубых, вторая — в розовых, но оба малыша еще недостаточно большие, чтобы передвигаться — спасибо высокому мягкому ковру.
Присаживаюсь на пол рядом с ними, скрестив ноги. Прикрываю глаза руками, шевелю пальцами и ору: «Бу-у!»
Они хихикают от восторга, и я целую их пухлые ручки.
Позади меня раздается смех. На диване сидит Джекс, разложив перед собой документы. Радостно запрыгиваю на диван и обнимаю его. Он изо всех сил прижимает меня к себе и покрывает мой лоб поцелуями.
— Любишь близнецов?
— Они самые лучшие. — Улыбаюсь отчиму. Он целует меня в нос. — А когда мама вернется?
— Скоро, — кивает Джекс. — Последние несколько недель у нее выдались непростыми, но мама скоро придет. Она безумно скучает по вам, ребята, когда приходится задерживаться допоздна на работе, ты же знаешь?
— Ага, — отвечаю я, но живущая в сердце тьма начинает пожирать меня изнутри. Джекс всегда так говорит, но когда мама дома, все, что ее заботит — близнецы.
— Может, мы с мамой могли бы как-нибудь сходить в кино? — спрашиваю я с надеждой. От напряжения у меня даже коленки трясутся. — Только мы вдвоем?
— Хорошая идея! Готов поспорить, ей понравится. — Джекс подмигивает, и мы, устроившись поудобнее, смотрим телевизор.
Когда хлопает входная дверь, я возбужденно вскакиваю, чтобы поздороваться с мамой. Она врывается в комнату с широкой улыбкой на лице.
— Привет, дорогая, — говорит она мне, но быстро переводит взгляд на близнецов. Взвизгнув, мама по очереди подхватывает их на руки.
У меня обрывается сердце, и я, ощущая себя невидимкой, снова сажусь и откидываюсь на диванные подушки, мечтая, чтобы они поглотили меня заживо. Возможно, тогда мама обратит на меня внимание.
***
Как только воспоминание блекнет, мучительная головная боль прекращается, но теперь я вынуждена жить с правдой о том, что уже давным-давно чувствую себя лишней в семье. По сути, я — «пятое колесо» в доме Монтгомери и болезненное напоминание о Джоне Крейне.
Лара была права. Лара, которой я стала.
А я ошибалась.
— Как вы думаете, когда поступит звонок? — спрашивает Джекс, и я прислушиваюсь к разговору.
— Скоро. Не позднее завтрашнего вечера.
Отчим проводит рукой по волосам.
— Завтрашнего вечера? Она ведь просто маленькая девочка.
Джекс закусывает губу, а я сожалею, что еще несколько дней назад ненавидела его. Я вижу страх в его глазах и знаю, как сильно он любит Молли.
Пытаюсь отойти, но отчим крепко обнимает за плечи. Похоже, он не собирается дать мне сбежать, и я остаюсь на месте, уставившись в пол.
На лестнице слышны шаги, кто-то спускается вниз.
— Отправляйся к себе в комнату, — приказывает мне мама.
Она останавливается у барной стойки и наливает себе выпить. Не глядя на меня, опрокидывает в себя рюмку и командует:
— Иди.
Джекс сощурившись смотрит на нее.
— Миранда, она имеет полное право быть…
— Не спорь со мной. Не сегодня. — Мама стискивает челюсти, отказываясь смотреть в нашу сторону.
Джекс обнимает меня, и я зарываюсь лицом ему в шею.
— Завтра станет легче, — шепчет он мне на ухо. — Я люблю тебя, малышка.
Меня переполняет чувство любви к нему наряду с сожалением. Хочу обнять маму, сказать ей, как мне жаль, но она не желает ничего слышать.
С опущенной головой поспешно прохожу мимо нее и поднимаюсь наверх, шагая через две ступеньки. Оказавшись наконец в своей комнате, хлопаю дверью, падаю на кровать и рыдаю в подушку до тех пор, пока у меня больше не остается слез.
***
Уже восемь утра, но я не помню, как заснула и как пролетела ночь. Резко открываю глаза, грудь неожиданно стискивает от тревоги, и воспоминания об исчезновении Молли в торговом центре врезаются в меня, словно огромный грузовик.
Меня никто не разбудил, и снизу не доносится ни звука. Полагаю, школа на сегодня отменяется, но я не хочу спускаться вниз и торчать весь день рядом с мамой. Мне надо кое-что выяснить. Я все еще нуждаюсь в ответах, но не смогу их получить, если буду околачиваться дома.
Поднимаюсь с постели, натягиваю джинсы и самую мрачную толстовку, которую могу найти — темно-синего цвета. Все лучше, чем ничего. Расчесываюсь и собираю волосы в хвост. Смотрю в зеркало. Лицо выглядит изможденным, а в глазах застыла обеспокоенность.
Раздается стук в дверь. Задерживаю дыхание и закрываю глаза, ожидая, пока пришедший, кем бы он ни был, не уберется прочь. И когда решаю, что за дверью уже никого, стук раздается снова.
— Лара, ты проснулась? — Голос Джекса полон грусти и тревоги, и у меня не остается выбора. Подхожу и открываю дверь.
Джекс, одетый в футболку и джинсы, которых я прежде на нем не видела, стоит с маленьким подносом, полным всяких вкусняшек на завтрак. Судя по его изнуренному лицу, сомневаюсь, что он спал прошлой ночью.
— Я подумал, может, ты проголодалась.
— Спасибо. — Я прилагаю все усилия, чтобы улыбаться, пока забираю у Джекса поднос и ставлю его на стол. Желудок урчит, когда я вижу кексы и слойки. Не помешала бы еще чашечка кофе, но и так сойдет.
— Что-нибудь слышно? — спрашиваю я, не в состоянии на него посмотреть.
— Пока нет, но в ФБР считают, что звонок поступит сегодня вечером. Нам нужно оставаться здесь и… ждать.
Стараясь опять не расплакаться, говорю:
— Рада слышать.
— Можешь спуститься вниз. Майку нужно отвлечься. И мама… немного успокоилась. Она бы хотела с тобой поговорить.
— Именно поэтому ты принес мне завтрак, да? — горько спрашиваю я.
Джекс кладет руку мне на плечо.
— Спускайся, когда сможешь.
Сажусь и кусаю кекс. Довольно вкусно, но наслаждаться едой у меня не получается. Совсем. Если я никогда больше не увижу Молли, не уверена, что вообще когда-нибудь смогу хоть от чего-то получать удовольствие.
После завтрака я готова идти вниз, но тяну время. Я как-то не тороплюсь спускаться и вступать в неизбежную конфронтацию. Раздается телефонный звонок, и я, подпрыгнув от неожиданности, перерываю всю сумку в поисках трубки.
— Алло? — отвечаю я, хотя номер мне не знаком.
— У тебя есть два дня.
Речь оцифрована, и я не могу сказать, мужчина это или женщина.
— Два дня для чего? — спрашиваю я, чувствуя, как внутри все сжимается.
— Два дня, чтобы вернуть то, что принадлежит мне, мисс Монтгомери, или ты больше никогда не увидишь свою сестру.
Бросаю взгляд через плечо на дверь, а голос не умолкает:
— Не ходи к родителям или в полицию. Если сделаешь это, я прослежу, чтобы Молли умерла, и смерть ее будет нелегкой. Поняла?