Разговор на минуту прерывается, и я подкрадываюсь к кухне поближе. Слышу, как мама что-то бормочет, но не могу разобрать слов.
— Ох, не начинай! — злится папа, раздраженно взмахнув руками.
— Моя работа очень важна. Я на пороге кое-чего крупного, Джон, крупного. Если мне все удастся, я получу повышение, возможно, однажды даже возглавлю целый департамент. Ты понимаешь, что это значит для тебя? Для Лары?
Мама высыпает из кастрюли в дуршлаг макароны для пасты с сыром мне на ужин.
— Не притворяйся, что все это ради нас. К нам это уже довольно давно не имеет никакого отношения. Ты становишься чересчур амбициозной. А как же наши мысли о втором ребенке?
— Я хочу этого. Конечно, хочу. Я люблю тебя, Джон. Больше всего на свете. Пожалуйста, не раздувай из мухи слона. Один ужин на этой неделе. Один. Это все, о чем я прошу. Пожалуйста.
В конце концов, папа согласно кивает. Они долго и тепло обнимаются, заставляя меня улыбнуться.
— И этот мистер Монтгомери не такой уж и красавчик, правда? — шутит папа.
Мама смеется.
— Не такой красивый, как ты. Никто не может вынудить меня захотеть тебя бросить, неужели ты не знаешь?
— Когда ты вот так смотришь на меня, знаю.
***
Мама ходила на ужин с Джексом.
Эта новость обрушивается на меня, как тонна кирпичей. Возможно, они были всего лишь коллегами, которые сблизились во время судебного разбирательства. А может, я просто не хочу смотреть правде в лицо. Мама завела интрижку, и папа что-то подозревал, но она была готова покончить со всем, судя по ее заявлению об увольнении. Она любила папу и не хотела его бросать. Очевидно, она изменила свое мнение, когда кто-то попытался ее убить, по крайней мере, когда папа стал главным подозреваемым.
— Привет.
Голос Донована вырывает меня из задумчивости, и я подскакиваю на месте.
— Привет. Мы можем поговорить?
Он кивает и ведет меня вверх по лестнице. Его большая комната оформлена в простой коричнево-бежевой гамме. Я сажусь на краешек гигантской кровати, и Донован присаживается рядом, но несколько секунд мне кажется, будто нас разделяет океан, пока его рука медленно не придвигается к моей. Когда его пальцы сжимают мои, я отвечаю тем же. Смотрю в его глаза и вижу в них печаль и раскаяние. То же, что чувствую я.
— Я не должна была целоваться с Риком, — говорю я, и от правды, заключающейся в этих словах, у меня словно камень ложится на сердце. — Прости.
— Почему ты это сделала? — Его слова эхом отражаются от стен, будто мы в огромном зале.
— Это была мечта, детская мечта девочки, которая переехала, когда ей было восемь. — Я прикусываю губу. — А потом та мечта оказалась передо мной, и это просто случилось.
Донован смотрит на меня, не моргая.
— Просто случилось. — Его голос лишен каких-либо эмоций.
— Знаю, от этого не легче.
— Только хуже. — Его слова причиняют мне боль.
— С нами ведь все будет в порядке? — спрашиваю я.
— Я не знаю, — отвечает он.
Молчу, жалея, что нельзя все исправить. Если бы только Донован не видел того поцелуя.
— Ничего пока не слышно? — интересуется он.
Качаю головой, благодарная за смену темы.
— Пока нет. Они полагают, что звонок поступит до конца сегодняшнего дня.
Глаза Донована расширяются.
— Черт. Она же такая… маленькая.
— Ты помнишь, как твоя мама работала в «Перемотке»?
Он подозрительно на меня смотрит.
— Странный вопрос.
— Ну а все-таки?
Брови Дона удивленно приподнимаются.
— Ну, не очень. Я был совсем маленький. Помню, что видел там тебя.
Он толкает мое колено своим.
Я нервно смеюсь. От соприкосновения наших тел меня бросает в дрожь. Сердце колотится, хотя я этого не хочу. Не знаю, что происходит, но я начинаю чувствовать себя уютнее рядом с Донованом, чем с Риком. Улыбаюсь и потихоньку скольжу пальцами выше по его руке. Он крепко обхватывает мою ладонь второй рукой. Я помню, как любила Рика, как целовала его, но не могу вспомнить, что при этом ощущала.
Донован наклоняется, чтобы поцеловать меня, но я колеблюсь. Думаю о Рике, о нашем с ним общем прошлом, которого уже нет, потому что я променяла его на этот безумный мир. Могу ли я все вернуть? Мои чувства к Доновану усилились. Могу ли я рискнуть тем, что чувствую к Доновану, всем, что мы с ним построили, ради надежды на то, что однажды Рик действительно сможет меня полюбить?
Прикусываю губу, и Донован гладит мою щеку тыльной стороной ладони.
— Чего ты так боишься?
Его глаза искренни и полны тепла.
— Того, что люблю тебя. Того, что могу потерять и тебя тоже. Того, что я неудачница, по уши увязшая в одном серьезном деле, о котором мне даже говорить нельзя.
— Мы вместе с этим разберемся, — шепчет Дон.
Когда он снова придвигается, чтобы поцеловать, у меня пропадает всякое желание сопротивляться. Закрываю глаза и наклоняюсь вперед навстречу его губам. Охотно принимаю его настойчивые поцелуи. Просто чувствовать, что кто-то хочет меня, любит и ценит — так здорово. Рик никогда не будет любить меня так, как прежде, я вижу это в его глазах. А когда я с Донованом, меня наполняют любовь и тепло. Боюсь думать о том, что это значит.
Поцелуи Донована становятся более напористыми, страстными. Он крепче стискивает меня в объятиях, и я мечтаю, чтобы весь остальной мир исчез. Хочу забыть о том, что надо спасать папу, Молли — да кого угодно, — и остаться здесь.
— Спасибо, — шепчу я по миллиону причин, и на лице Донована появляется потрясенная улыбка. — Спасибо, что не бросил меня.
— Я даже представить не могу, как тяжело тебе пришлось прошлой ночью.
Я вижу в его глазах заботу и страх.
Киваю.
— Мне нужно кое-что тебе рассказать, но ты не должен никому об этом говорить.
Дождавшись его обещания, я продолжаю:
— Мне звонили похитители. Они хотят получить какую-то вещь, которая раньше принадлежала им, но сейчас находится у меня.
Он оторопело таращится на меня широко распахнутыми глазами.
— Ты должна сообщить об этом полиции.
— Не могу, — настаиваю я. — Они навредят Молли.
Донован делает глубокий вдох и отсутствующим взглядом смотрит куда-то вдаль, явно пытаясь что-то придумать.
— Тогда нам нужно сходить и забрать документы.
У меня екает сердце.
— Ты знаешь, что они имеют в виду?
Дон дарит мне скептический взгляд.
— Разве сейчас время для шуток? Конечно я знаю, где они. Ты спрятала их в отделении «ИМКА».
Внезапно все становится ясным как божий день. Ключ в моем кошельке — от шкафчика. Я потрясенно открываю рот. Пытаюсь это скрыть, но безуспешно.
— Ты действительно не помнила?
— У меня выдалась тяжелая неделя, понятно? — отмахиваюсь я, обороняясь.
— Ладно, ладно, — поднимает Донован руки, сдаваясь.
Пытаюсь скрыть ухмылку.
— Прости. Так это все, что мне нужно? Всего лишь ключ. Ну, выглядит слишком просто…
Донован качает головой. Берет меня за руку и ведет из своей комнаты в кабинет. Там Дон залезает под стол, и я слышу, как он вытаскивает что-то из-под крышки. Выбравшись оттуда, он быстро сует в мою ладонь флэшку.
Флэшку.
— Вот оно, — шепчу я самой себе, но Донован решает, что я обращаюсь к нему.
— Только часть. Тебе надо забрать бумажные документы. Тогда у тебя будет все.
Он гладит меня по голове и целует в губы.
— Будь осторожна.
Киваю, цепляясь за него.
— Это не прощание.
— Я надеюсь, — сверкнув глазами, отвечает Дон.
Он провожает меня ко входной двери, и я задерживаюсь на крыльце.
— Ты тоже будь осторожен, Донован.
Он кивает.
Обогнув какие-то кусты, я наконец оказываюсь на улице, где вижу, как двое полицейских выходят из патрульной машины. Чуть не врезавшись прямо в них, вполголоса чертыхаюсь.