— Скоро приедут гости. Может, пойдешь разольешь пунш? — спрашивает папа, торопливо спускаясь по лестнице. Он отодвигает ее в сторону. — Давай, Лара, поживее.
В голове у меня что-то щелкает, и я спешу на кухню. Достаю из холодильника чашу с пуншем и ищу бокалы и ковш. Только ставлю чашу на стол, как кто-то звонит в дверь. Приехали гости. Я приглашаю их в дом и принимаю подарки.
Как только все в сборе, мы приглушаем свет и тихонько ждем, пока приедет мама. Поначалу она нас не замечает. По-моему, она выглядит просто красавицей в обычном свитере и со свежей прической только что из салона.
Включаю свет, и все выскакивают с криками «Сюрприз!» Отовсюду раздаются звуки гудков и сыпется конфетти. Мама смеется, прижимая руку к груди.
— Ну и кто решил, что напугать беременную женщину — это хорошая мысль?
— Это была моя идея, — выхожу я вперед и лучезарно улыбаюсь, когда она крепко прижимает меня к себе. Как же здорово быть с ней так близко!
— Ты самая лучшая, малышка, — говорит мама и целует меня в лоб.
Папа подходит и стискивает нас обоих в объятии.
— Люблю групповые обнимашки, — заявляю я, чувствуя себя настолько счастливой и довольной жизнью, что не уверена, хочу ли быть сейчас где-то еще.
***
Когда гости расходятся, я созваниваюсь с Риком, а потом помогаю маме развесить детские одежки на крошечные вешалочки. Платьица ужасно красивые, а ползунки мягкие, как пух. Не верится, что у меня скоро будет сестричка.
Мама слегка улыбается.
— Трудно представить, что когда-то ты тоже была такой маленькой. Ты рада?
— Я всегда хотела братика или сестричку. Обещаю, что буду о ней заботиться.
Мама садится в кресло-качалку, и я вижу, как ей неудобно.
— Знаю, что будешь. Вот что в тебе самое удивительное. Ты обо всех заботишься. Я никогда не волновалась насчет твоей сердечности, Лара.
Откладываю в сторону оставшуюся детскую одежду, и на мгновение перед глазами мелькает образ медальона на груди маленькой девочки. Рассеянно потираю лоб.
— С тобой все в порядке? — спрашивает мама.
— Да, просто странная головная боль.
На ее лице вспыхивает озабоченность.
— Почему бы тебе не прилечь? А я принесу обезболивающее.
Она неуклюже выбирается из кресла-качалки, и я иду к себе.
Ложусь в кровать, и меня окутывает комфортом. Под головой мягкая подушка. На прикроватной тумбочке вижу фотографию с моего десятого дня рождения. На ней мы с мамой и папой и куча детишек, которые пришли ко мне на вечеринку в боулинг-клуб.
Снимок вызывает у меня улыбку, и я касаюсь стекла, вспоминая такое же фото. Только на нем были лишь мы с папой. Мамы рядом не было.
Потому что мама была мертва.
Воспоминания и образы последних нескольких дней накрывают меня, как несущийся на полной скорости грузовик, оставляя меня оглушенной и парализованной. Все, что в моих силах, — это успокоиться, подумать и осознать тот факт, что последние несколько часов, проведенные с мамой, ее друзьями и нашей семьей, были фантазией. Мне нужно выбраться отсюда и разыскать мою настоящую маму и Джекса. Обо мне беспокоится столько людей, и — давайте это признаем — я понятия не имею, сколько потеряла времени. Я не знаю, сколько Рекс удерживает меня в плену: несколько часов, дней или даже больше?
Как долго он пытается выудить у меня информацию? Я больше не могу терять ни минуты.
Пытаюсь себя поранить, но это не приносит желанного результата. Придется попробовать что-то более экстремальное. Но что?
Входит мама и протягивает мне две таблетки и стакан воды.
— Вот. Полежи, пока тебе не станет лучше. А потом мы сделаем попкорн и посмотрим какой-нибудь фильм.
Звучит здорово, но я здесь не ради этого. Мама убирает мои волосы со лба и оставляет на нем нежный поцелуй. Закрываю глаза и грущу об этой реальности, хоть она и вымышленная. Хотела бы я остаться здесь.
Не обращая внимания на таблетки, спускаю ноги с кровати и сажусь на краю, чтобы подумать. Есть масса вариантов, как мне себя разбудить. Но какой из них окажется достаточно мощным, чтобы им пришлось меня переместить, отключив от оборудования и дав моему телу минутный отдых? Мысленно проглядываю ресторанное меню, из которого мне надо выбрать что-то одно.
Мед.
Иду в кухню. Проходя мимо ванной, вижу маму, которая держится за живот.
— Джон… Лара… По-моему, пора!
Она всего лишь галлюцинация, так что игнорирую ее и иду дальше. Шарю по шкафчикам, пока не нахожу тот, где хранятся специи и сахар. Раздвигаю банки в стороны, чтобы не мешали, и улыбаюсь, когда в руке оказывается баночка меда. Изучив милого пластикового мишку, откручиваю крышку. Припоминаю, как случайно съела меда, когда мне было шесть, и как больно мне тогда было. Я вся распухла, и гортань сомкнулась буквально за пару минут.
— Похоже, мы устроили вечеринку по случаю рождения малышки как раз вовремя! — кричит папа из коридора. — Лара, надевай пальто, нам надо ехать в больницу.
Наклоняю баночку и запрокидываю голову. Понятия не имею, сколько мне надо, но проглатываю не меньше чайной ложки, а может, и больше. Густые струи текут по языку. Мед оказывается сладким, по-настоящему вкусным.
Не могу вдохнуть, чувствую, как начинают надуваться щеки. Даже не пытаюсь позвать родителей, боясь, что у них окажется какое-нибудь лекарство против аллергии, и все прекратится. Сердце бешено колотится по мере того, как гортань распухает настолько сильно, что я не могу ни сглотнуть, ни издать последний вскрик.
Мир вокруг тускнеет, и у меня начинаются судороги. Падаю на колени, не осознавая, кто я и где нахожусь. Меня всю трясет.
— Лара! — кричит папа и подхватывает меня на руки.
Глава 30
Снова открыв глаза, обнаруживаю себя в белой стерильной комнате с обитыми стенами. На мне мешковатая пижама. На этот раз в комнате лишь кровать, небольшой диванчик и стол, заваленный журналами. Что удивительно, нет ни наручников, ни ремней. Ноги не сразу мне подчиняются, но, держась за мебель, я добираюсь до стола.
Из-под кучи модных журналов раскапываю газету. Ее еще никто не открывал, и она буквально похрустывает в руках. Дата на первой странице заставляет меня задохнуться от ужаса. Если эта газета настоящая, то с тех пор, как я отправилась в прошлое и изменила его, прошел целый месяц.
А это означает, что я была пленницей Рекса больше трех недель.
Услышав, как открывается дверь, бросаю газету и отскакиваю от стола. В комнату заходит санитар-громила, неся поднос с едой. Подозрительно смотрю на тарелки. Он, скользнув по мне равнодушным взглядом, ставит поднос на стол.
— Лучше поешь. Им нужно, чтобы к тебе вернулись силы.
— Они снова хотят отправить меня туда?
Парень пожимает плечами и уклончиво хмурится.
— Вряд ли. Они сказали, что пряник с тобой не действует. Собираются зайти с другой стороны.
— С другой стороны?
Он снова пожимает плечами.
— Не то чтобы они мне о чем-то рассказывали. Я здесь просто зарабатываю деньги.
— Ага, ну спасибо за это, — бросаю я, и он уходит.
Щелчок закрывающейся двери эхом разносится по комнате. Меня терзает голод, так что я вгрызаюсь в сэндвич. Боюсь, как бы меня не попробовали отравить, но понимаю, что им не нужна моя смерть.
Я больше не в придуманном мире, и это хорошо, но как же мне вырваться из, судя по всему, охраняемого здания? В физической силе я им уступаю, но могу путешествовать во времени, как заблагорассудится. Это мой конек, но как им воспользоваться, чтобы отсюда выбраться?
Когда приходил санитар, электронный пропуск висел у него на поясе. Мне нужно завладеть ключом, запереть санитара и найти Молли — и сделать все это прежде, чем кто-то поймет, что я сбежала.
Комната кружится, и у меня ощущение, будто я иду в обратном направлении. Вдруг я вижу перед собой другую себя. Она моргает одновременно со мной. Я слышу щелканье замка, и мы обе оборачиваемся на дверь.