– О, здравствуйте! Рад, что здесь оказались выжившие. Немедленно я должен признаться, что столкновение – моя вина. Слишком спешил в будущий Низкий Ветер. Вы направлялись туда же?
– Верно, – согласился я.
– Я инженер по живой механике. Пришёл сюда оказать помощь сердцу локомотива. Видно, что машина сейчас в шоке. Это травмирует камни.
– Мы здесь по той же причине.
– Это ваши камни? – уточнил наш собеседник, улыбаясь. Казалось, что улыбается он очень часто. Я чувствовал, что Инва пытается снова и снова найти его в зоне оперирования. И я знал, что её попытки тщетны.
– Мы сотрудники Центра, – объяснил я вслух. – Поскольку собственники сердца сейчас не могут выразить свою волю, камни переходят в наше владение. По условиям договора мы обязаны доставить их в распоряжение собственника в целостности.
– Хорошо, – согласился он, отдавая нам знак приглашения к сердцу. – Но вы шли сюда долго. За это время мне удалось наладить эмоциональную связь. Я согласен бросить дело, но быстрее будет, если мы поработаем вместе. Тем более что вас двое и у вас перчатки.
– Верно, – настороженно отозвался я. – Вижу, что у вас перчаток удалённого оперирования нет. Каким образом вы узнали о состоянии сердца локомотива?
Наш странный собеседник снова блеснул улыбкой:
– Я же сказал: я инженер по живой механике. Мне не нужны для этого перчатки, это как костыли для того, кто может ходить сам, или как очки для существа с идеальным зрением. – Его интонация стала снисходительной. – Вы – ремесленники, а я – мастер. О! Вы, наверное, чувствуете себя неуютно, поскольку не можете прощупать меня удалённо? Я приношу свои глубочайшие извинения, это невежливо с моей стороны – не предупредить вас о том, что я немного забочусь о себе. – Он повернулся к нам боком, показывая самоцветный кафф на ухе. – Он меня немного скрывает.
Взгляд Инвы стал необычайно серьёзным, и мужчина ответил на него на этот раз без улыбки:
– Я не сниму. Давайте говорить честно: здесь два механоида, оснащённые достаточно, чтобы убить меня одним мимолётным усилием воли. За моей спиной – очень дорогостоящее оборудование. В любой другой ситуации, не будь я виноват в аварии лично, то предположил бы, что у вас обоих уже заключён договор на эти камни, и притом вовсе не с их настоящими владельцами. Кстати, как вы думаете, какой шанс, что бегуны прибудут сюда быстрее помощи?
Вместо ответа на его вопрос Инва сняла с плеч рюкзак и проскользнула к сердцу.
Ни я, ни она не проявили на лицах озабоченности. Даже если сюда прибудут бегуны, они не смогут спрятаться от нас так, как сделал этот инженер. Имей они деньги на оборудование такого класса, они не стали бы бегунами. Ведь по своей воле никто не задержится в пустошах ни на один лишний час. Не то что жить там постоянно.
Мужчина одобрительно рассмеялся действиям Инвы. Он прошёл за ней и сказал мне тихо:
– Невзирая на наши взаимные подозрения, нам нужно быть мягче друг к другу у саркофага. Здесь все камни старые, они больше подвержены патологической блокировке внешних связей, а никому из нас этого не хочется, я уверен. Я знаю, что вы понимаете меня и поддерживаете моё предложение.
Я отдал знак согласия. Чувствовал себя неуютно из-за длинного диалога. Я признал для себя, что этот инженер действительно хорошо умеет чувствовать камни. Нежно к ним относится. Это вызвало профессиональное уважение.
Дальше он держался в строгом соответствии со своими словами. Вёл себя скромно. Ассистировал Инве. Постоянно что-то рассказывал при этом. Видимо, старался создать видимость дружеской обстановки.
Я остался с ними. Стал выполнять обязанности диспетчера. Ошибка при извлечении и перемещении камней могла стоить оператору жизни. В этом Инва полностью полагалась на моё чувство связей. Я ощущал, что камни действительно нашли эмоциональный контакт с нашим неожиданным знакомым.
Он направлял к ним тёплую нежную эмоциональную энергию почти мастерской заботы. Я чувствовал за этим большой опыт. Это настораживало меня. Он выглядел парадоксально молодым для демонстрации подобной сноровки. Мне следовало придерживать свои опасения, чтобы не навредить Инве.
Через некоторое время камни оказались извлечены. Втроём мы усыпили и законсервировали локомотив. Опечатали его снаружи.
Следуя знаку Инвы, я задал ещё один стандартный вопрос:
– Сколько механоидов следовало в вашем составе? Есть ли среди них раненые?
– Я не знаю сколько – я не считал. Мои личные сотрудники погибли при столкновении. То же касается личных сотрудников поезда.
Я объяснился: