После этого Бриллиантовый Джонни произнес перед всеми собравшимися небольшую речь. Он указал на то, как часто самые прекрасно организованные мероприятия его фирмы вылетают в трубу из-за всякого рода случайностей, вроде сегодняшних.
– Вот вы думаете, – продолжал он изливать свою душу перед слушателями, – вот вы думаете, нам, бандитам, легко жить, а, между тем, учтите, какие поистине грабительские налоги я должен: платить государству, прямо хоть бросай специальность. Видит бог, – сказал он, мы не хотели трогать ничего, кроме кассы банка, но по воле божьей в кассе не оказалось в этот момент ни копейки денег и поэтому он, Бриллиантовый Джонни, надеется, что бог простит ему, если он попросит уважаемых джентльменов, знакомству с которыми он искренне рад, отдать ему, исключительно для оправдания расходов, связанных с его неудачной банковской операцией, свои бумажники, конечно, со всем содержимым.
И Бриллиантовый Джонни, извинившись еще раз перед собравшимися, предложил своим молодцам обыскать всех присутствующих.
Через пять минут в третий и последний, раз за окном послышался шум машины Бриллиантового Джонни.
Ежедневное ура господу богу
Когда вдове майора колониальной службы почтенной мистрисс Вайолет Уошберн пришлось совсем туго, она позволила себе побеспокоить самого господа бога.
– Господи, – сказала она, подобрав юбки и осторожно опустившись на колени, – господи, я настоятельно прошу вас обратить свое внимание на бедственное положение, в коем я и мой Джекки пребываем по неисповедимой милости вашей. Мне страшно бы не хотелось затруднять вас, господи, но мне уже второй месяц но на что покупать для Джекки куриные котлеты и молоко. И вот мой Джекки чахнет на моих глазах…
Пообещав богу напоследок быть верной дочерью святой епископальной церкви, мистрисс Уошберн поднялась с коврика и стала ждать появления ангела.
В лучшем случае – богу было некогда. Что касается автора, то он лично склоняется к тому мнению, что бога вообще нет и что раз нет бога, то смешно и бессмысленно ждать ангелов.
Во всяком случае, вместо ангела в двери коттеджа достойной вдовы постучался Тодди Стоддарт. Он постучался в субботу утром, приветливый и пестрый, как райская птица – настоящая столичная штучка.
Мистрисс Вайолет полуоткрыла дверь и увидела незнакомого молодого человека. Удостоверившись в отсутствии у него малейших признаков крыльев, она посмотрела на него с отвращением, как на жабу, и попыталась захлопнуть двери.
Если бы это ей удалось, печальная участь неминуемо постигла бы крошку Джекки, да и судьба вдовы Уошберн и Тодди Стоддарта оставляла бы желать много лучшего.
Но Тэдди, которому после, вчерашнего разговора с редактором нечего было терять, нагло просунул свою руку со шляпой к приоткрытые двери и как ни в чем не бывало церемонно отрекомендовался:
– Теодор Стоддарт из «Ежедневного ура господу богу.» Пришел поговорить с вами о горькой участи вашего Джекки. Неправда ли, чудесная погода?
Не дожидаясь ответа, Тэдди молниеносно извлек из футляра фотографический аппарат и немедленно запечатлел на пленке трогательный и не лишенный приятности образ безутешной вдовы.
Должен был получиться очень эффектный снимок. Печальная, нестарая еще женщина в белоснежном переднике, стоящая на пороге своего бережно охраняемого гнездышка, Нуждающаяся, но благородная леди.
Затем Тэдди заснял мистрисс Уошберн последовательно в прихожей у вешалки, в столовой у буфета, на кухни около плиты и, наконец, крупным планом – в маленькой, но чистенькой гостиной в тот высокочувствительный момент, когда безутешная вдова, по специальному заказу Тэдди, с тоской взирала на поясной портрет своего бравого покойника.
Оставалось заснять крошку Джекки. Узнав, где он находится, Стоддарт попытался направиться туда, держа наготове свой фотоаппарат. Но мистрисс чрезвычайно смутилась. Она пролепетала нечто настолько нечленораздельное, что только опытное ухо бывалого репортера могло уяснить, что Джекки сейчас, кажется, спит, и его может сильно испугать вид незнакомого человека.
Нельзя сказать, чтобы достойная вдова говорила неправду. Но разволновалась она отнюдь не потому, что Джекки угрожал испуг. Нервность Джек данном случае была бы только лишь подтверждением того, что в его жилах течет изысканная голубая кровь.
Истинная причина смущения мистрисс Уошберн лежала в том, что ей было стыдно за убогость постельных принадлежностей Джекки. И его одеяло и матрасик, и подушечка, несмотря на их чрезвычайную опрятность, говорило о долгих часах, проведенных вдовой над их изготовлением и многократной починкой.