– Ого! Да вы, оказывается, шутник! Наоборот, мы покажем, что Россия собиралась под шумок захватить в свои руки Север и Юг.
– Но ведь это вопиющая неправда!
– Не будьте ребенком! Кого в Голливуде интересует сейчас правда?
– Значит, вы осмелились предложить мне участвовать в мошенническом предприятии?!
– Мой бог! Зачем такие пышные и старомодные слова! Я вам предложил участие в выгодном и высокопохвальном бизнесе… Э-э-э, вы, кажется, хотели что-то сказать?
– Я хотел сказать… Я хотел вам сказать, сэр, что вы негодяй, мошенник и политическая проститутка!..
Так Авраам Линкольн через полчаса после того, как он покинул свой гранитный постамент, предстал перед американским судом по обвинению в оскорблении словами мистера Малькольма Типа, кинорежиссера.
– Обвиняемый, ваша фамилия?
– Я просил бы освободить меня от ответа на этот вопрос.
– Понимаю: почтенный джентльмен стыдится того, что его фамилия появится в газетах, в судебной хронике, но не видит ничего зазорного в том, чтобы наносить оскорбления уважаемому, известному и лояльнейшему деятелю искусств, истинному и коренному американцу. Ваша профессия? Чем вы занимаетесь?
– Ничем, – замялся Линкольн. – То, чем я занимаюсь, нельзя назвать профессией.
– Джентльмен живет на доходы с капитала?
– Нет, ваша честь. Я абсолютно ничем не занимаюсь. Это даже нельзя назвать жизнью.
– Та-а-ак! А где вы проживаете?
– На площади Авраама Линкольна.
– В собственном доме?
– Это никак нельзя назвать собственным домом.
– В гостинице?
– Нет, ваша честь, и не в гостинице. Я провожу все время на открытом воздухе.
– Гм, гм! Это вас неважно рекомендует. Итак, почему вы позволили себе оскорбить истца?
– Ваша честь! Любой порядочный американец поступил бы на моем месте точно так же. Мистер Гип имел смелость предложить мне принять участие в создании фильма, который должен коренным образом извратить причины и историю Гражданской войны, облик тогдашнего президента, я имею а виду Авраама Линкольна, благородную роль наших рабочих и революционеров-эмигрантов, помогших нам разбить южных мятежников-рабовладельцев. Мистер Гип собирается вызывать в зрителях самые низменные инстинкты смакованием в высшей степени сцен гривуазных, а также показом придуманных им картин пыток и извращенных убийств. Он…
– Остановитесь, обвиняемый! Известны ли вам эти строки: «Мы считаем очевидными следующие истины, что все люди сотворены равными; что они наделены своим творцом некоторыми неотъемлемыми правами, в числе которых – жизнь, свобода и стремление к счастью»?
– Эти строки известны каждому американцу, – ответил Линкольн. – Это из Декларации независимости.
– Вы абсолютно правы, – подтвердил судья. – Садитесь, обвиняемый. Мистер Гип, стремились ли вы к счастью, готовясь к постановке задуманного вами фильма?
– Безусловно, ваша честь. Я рассчитывал загрести на нем кучу долларов.
– Значит ли это, что постановка этого фильма связана для вас с реализацией права на жизнь?
– Это именно так, ваша честь. Меня бы попросту сжили со свету, если бы я поставил свой фильм так, как это желательно этому сумасбродному и сварливому старикашке.
– Считали бы вы, мистер Гип, покушением на вашу свободу, если бы вам не разрешили поставить ваш фильм так, как он задуман вами?
– Ваша честь, вы угадываете самые сокровенные мои мысли.
– Таким образом, суд устанавливает, что, намереваясь создать свой фильм «Чума из-за океана», или «Они понимали толк в девчонках», пострадавший мистер Малькольм Гип собирался тем самым реализовать свои священные, гарантированные Декларацией независимости права американского гражданина.
– Мне никогда не приходилось слышать более издевательской трактовки великой Декларации! – возмущенно воскликнул Линкольн.
– Вы позволили себе только что оскорбить и суд, обвиняемый. Обещаю вам учесть это. Объявляю приговор:
– «За неоправданное оскорбление мистера Малькольма Гипа, кинорежиссера, за оскорбление суда, а также за бродяжничество, выражающееся в постоянном проживании прямо на площади, под открытым небом, присуждаю обвиняемого, отказавшегося назвать свое имя и фамилию, к тюремному заключение сроком на десять месяцев и пять дней. Кроме того, суд постановляет сбрить обвиняемому бороду, так как, напоминая давно умершего президента Авраама Линкольна, обвиняемый мог бы в дальнейшем вызывать у неискушенных, а также неустойчивых в политике граждан ненужные, вредные и далеко ведущие размышления о покойных президентах и антиамериканские сопоставления с президентом, ныне исполняющим эти высокие обязанности…»