16:15
— Сергей, ждем вас в завтра. Доктор Крапивин. Время 16:15.
— Я... Нет... Я... Простите, я не смогу в это время, я...
— Тогда я могу предложить вам среду. Осталось окно в...
— Простите, нет. Извините.
Не дожидаясь ответа, Сергей нажал на отбой раз, потом еще раз, как никогда прежде осознавая, что это неправильно. Все ни к черту!
Восемнадцать месяцев, в которые вошли две недели ведомственного санатория и два месяца еженедельных встреч с психологом... Они обещали, что все закончится. Однако же сейчас он сидит, сжавшись в комок на краю своего продавленного дивана, и его бьет нервная дрожь. А все потому, что единственное свободное время у его стоматолога оказалось на 16:15. Злосчастные 16:15. Именно столько светилось на электронном табло кафешки, когда это произошло. Каким-то чудом он успел тогда заметить время. Профессиональная привычка — всегда привязывать события ко времени, чтобы последующий рапорт выглядел четко и лаконично.
Скрипнула дверь, и на пороге комнаты в пятне льющегося из прихожей света появилась мама.
— Сережка, я ухожу. Не забудь... Что с тобой? — перебила она сама себя, быстро входя и щелкая выключателем. Комнату залил тусклый свет.
— Нужно вторую лампочку вкрутить, — себе под нос пробормотала мама и тут же спросила: — Что-то случилось?
Сергей помотал головой:
— Ничего, — просипел он, молясь про себя, чтобы мама больше ни о чем не спрашивала.
Она словно услышала его безмолвную мольбу и опустилась рядом, легко касаясь сведенного судорогой плеча. Диван привычно скрипнул.
— А ну его, этот магазин. Давай с тобой шарлотку испечем и посмотрим что-нибудь?
Сергей кивнул, не решаясь поднять взгляд от пола. Они посмотрят что-нибудь, где нет маленьких девочек с двумя хвостиками и где не стреляют. Так пройдет еще один бессмысленный вечер, который снова ничего не изменит и не исправит.
Следующим утром Сергей бодро приплясывал у автобусной остановки в попытке согреться. Погода выдалась на редкость неприятной. Словно где-то над головой в спор вступили две тучи: дождевая и снеговая. Борьба была равной с перевесом то в одну, то в другую сторону, так что к моменту, когда подошел нужный ему автобус, Сергей чувствовал, что джинсы на коленях промокли, а сам он основательно продрог. Однако даже на миг в его голову не закралась мысль отменить поездку, которая не была нужна никому, кроме его истерзанной совести... Или как называлось то, что заставляло его просыпаться каждую ночь и до рассвета пялиться в потолок, стараясь стереть из памяти зеленые цифры на табло "16:15" и последовавший за этим звук?
Автобус принял его в свое прогретое нутро. Сергей помог суетливой старушке занести в салон клеенчатую сумку, стараясь при этом не помять спрятанный за пазухой сверток. Народу здесь почти не было. Негромко переговаривались двое мужчин средних лет, старик дремал на последнем ряду сидений, да еще на его остановке, помимо бабки, в соседнюю дверь вошла немолодая женщина с ребенком. От последних Сергей отвернулся сразу, постаравшись сделать вид, что в автобусе нет никаких детей. К счастью ребенок, по бесформенному комбинезону которого не было понятно, девочка это или мальчик, вел себя тихо, так что осуществлению этого пункта плана ничто не мешало.
Автобусная остановка близ села Мохово встретила Сергея знакомой безлюдностью. В летний период здесь было полно дачников, а воскресным ноябрьским утром никому не хотелось тащиться в это богом забытое место. Взгляд привычно зацепился за разрисованное маркером расписание автобусов. Такое же древнее, как и сама остановка, где под пластиковой крышей кривыми клыками торчали покосившиеся ножки от скамейки, которой не было, еще когда Сергей ступил сюда первый раз: восемнадцать месяцев назад. От остановки к селу тянулась дорога, разбитая машинами в грязное месиво. Сергей привычно пошел по краю, выбирая, куда поставить ногу, и думая о том, что нужно привезти из отцовского гаража сапоги. Он вспоминал об этом два раза в неделю. Один раз — выходя из автобуса у села Мохово, второй раз — отмывая дома обувь. Но до гаража так и не добрался.
Не доходя до села метров пятьсот, дорога раздваивалась, превращаясь в гигантскую рогатку. Левый рог вел к низеньким домам, большей частью закрытым на зиму: лишь кое-где хмурое небо расчерчивали струйки дыма из печных труб. Правый же рог тянулся к небольшому леску поодаль. По нему Сергей и направился. С каждым шагом идти становилось все тяжелее. Словно к ногам кто-то вдруг подвесил пудовые гири, и чавкающая грязь под ногами была здесь совершенно не при чем. В голове было пусто. Только раздражающе-ярко перед мысленным взором горело табло с цифрами "16:15".