Сергей опустился на корточки возле могилки и расстегнул куртку. Замок замял бумажную обертку, и ему пришлось оторвать ее край, чтобы высвободить сверток. Две алые гвоздики легли к памятнику рядом с упакованной Барби. Или не Барби. Он не разбирался в куклах. Он вообще ничего не знал о маленьких девочках, кроме того, что они должны жить.
— Прости меня, — бессмысленно прошептал он, понимая, что она никогда не простит, как и он сам.
— Это вы? — раздался за спиной женский голос.
Сергей вскочил, оскользнулся на грязи и непременно упал бы, если бы не ухватился за ствол росшей рядом рябины.
— Я... простите. Я... — забормотал он, пятясь назад, понимая, что там лишь ограда, и ему придется через нее перешагивать, потому что у калитки стояли родители Клюквиной Марины.
— Это вы приносите цветы? — повторила женщина.
Сергей кивнул и сделал еще один бессмысленный шаг назад.
— Простите, — снова сказал он.
— А мы все гадали. Всех друзей расспросили. Никто не сознавался. А это были вы.
— Простите, — как попугай, повторил Сергей, — я больше...
— Зачем вы сюда пришли? — голос мужчины прозвучал резко.
Сергей подавил желание втянуть голову в плечи. За все восемнадцать месяцев он ни разу не встретился здесь ни с кем из семьи девочки.
— Я... просто хотел принести цветы.
— Зачем? — повторил мужчина.
— Я... Я просто...
— Это тот охранник, — обратилась Маринина мать к мужу.
— Я помню, — мужчина кивнул, не отрывая от Сергея напряженного взгляда.
— Дима, я уже говорила тебе...
— Я помню, — снова кивнул отец Марины.
— Я пойду, — пробормотал Сергей.
Пара не сдвинулась с места, поэтому ему пришлось перекинуть ногу через оградку. Мужчина нахмурился еще сильнее.
Путь к выходу лежал вдоль Марининой могилы. Сергей был вынужден пройти рядом с неподвижными родителями девочки, которая погибла по его вине.
Он проскользнул мимо, втянув голову в плечи, когда мать Марины вдруг сказала:
— Постойте. Сергей, верно?
Сергей обернулся и кивнул.
— Вы не виноваты, — вдруг сказала она.
— Нет, — он замотал головой. — Я виноват. Если бы я нашел другие слова, если бы...
— Я знаю, о чем говорю. Мне нелегко было это признать. Я винила всех. И вас в том числе. Но когда меня подробно допрашивали о случившемся, и я заставила себя вспомнить те полчаса до... до того, как...
— Семь минут, — автоматически поправил Сергей.
— Правда? Мне казалось больше. И знаете, Маришка прошептала мне тогда: "Мама, какой храбрый этот дядя. И какой красивый". Она тогда думала, что это невсерьез.
Сергей сморгнул и почувствовал, что лицо матери Марины теряет четкость. Он сотни раз сходил с ума за эти месяцы. Он попеременно кричал на родителей и замыкался в себе. Только не заплакал ни разу. И вот сейчас он почувствовал, что слезы вдруг потекли.
— Это был несчастный случай, Сергей, — ровным голосом сказала мать Марины, хотя, утерев глаза рукавом, Сергей заметил, что она тоже вот-вот заплачет.
— Спасибо за цветы. Только... не приходите сюда больше.
Это было как удар под дых.
— Я...
— Вам нечего здесь делать. Простите себя, потому что Маришка все равно вас не простит. Ей просто не за что вас прощать.
Она вдруг шагнула к Сергею и протянула руку к его лицу. Он едва не отшатнулся, иррационально ожидая удара, однако женщина ухватила край капюшона и натянула ему на голову. Этот жест, такой безусловно материнский, словно что-то заклинил в Сергее. Вероятно, механизм, который отвечал за прекращение слез. Вблизи мать Марины выглядела старше. В кафе ему показалось, что ей нет и тридцати.
— У нее один хвостик выше другого, — невпопад сказал Сергей.
Женщина оглянулась на памятник.
— Это в тот день. До кафе.
— Уходите! — отец Марины обнял жену за плечи.
Сергей кивнул и развернулся к выходу.
На обочине, утонув в грязи по середину колеса, стоял громадный внедорожник. Водитель за рулем меланхолично набирал смс. На Сергея он даже не взглянул. С этой стороны сливающиеся в одну дороги были похожи на ракету. Сергей вдруг вспомнил, что в детстве мечтал стать космонавтом. А еще вспомнил, что у него не сдан зачет по матанализу и не дописан реферат по экономико-математическому моделированию.