Как и сестра Джемма, несколько послушниц были родом из Абруцци, и их родители и родственники приехали в светлых местных костюмах, хотя (к сожалению) и без традиционных волынок, на которых они играют на улицах по всей Италии во время рождественского сезона. Однако большинство людей в церкви были из Северной Италии и могли, если смотреть на них отдельно, вполне сойти за американцев.
После, казалось, долгого ожидания ризничий, одетый в новый стихарь с накидкой из тонкого кружева, зажег свечи. Вскоре вошла толпа монахинь, выстроенная в шеренгу по двое человека, их было почти двести, поскольку они прибыли не только из Флоренции, а из обитателей в Сиене и Лукке. За ними шли пятнадцать послушниц, все в белом, многие из них были одеты в те самые платья, в которых их матери выходили замуж поскольку эти молодые женщины не просто отказывались от всего земного, они предлагали себя в жены небесному жениху, Христу. Монахини разместились на складных стульях по обе стороны главного нефа; послушницы прошли к алтарю, где их встретили отец Франческо и мой старый друг его преосвященство епископ Флоренции, при полных регалиях: митра, риза, епитрахиль, мантия, наперсный крест. Я не могу передать великолепие его одеяния.
Служки подвинули трон епископа на центральную сцену, и месса началась. Это была длинная месса, с большим количеством пения и специальных молитв. Я постаралась поставить себя на место сестры Джеммы. Я могла представить, что чувствует невеста… но не это. Все, что я представила, была паника, и мне казалось, что некоторые послушницы испытывали то же самое. Кое-кто из них тихонько плакал, некоторые рыдали громко, одна, похоже, кусала себе руку, другую приходилось поддерживать соседкам. Но их духовные родители, их мать и отец во Христе – мадре бадесса и епископ, – казалось, не замечали ничего необычного. Они предвидели все.
Послушницы ложатся ничком перед епископом, и их накрывают черным покрывалом с белым вышитым крестом. Одна из матерей, одна из женщин в крестьянских костюмах, упала в обморок; другая истошно закричала; третья бросилась вперед спасать свою дочь, но ее остановили служки.
А потом начал бить монастырский колокол, и покрывало сняли. Послушницы родились заново, и их лица, распухшие от слез, сияли как солнце, когда они повторяли слова обета и епископ давал им новые имена. Одна за другой они склонялись перед своей духовной матерью, мадре бадессой, которая отрезала каждый локон волос устрашающе смотревшимися ножницами. Затем они склонялись перед епископом, который давал им новые одежды и поручал заботам новой владычицы. Та отвела их в отдельную комнату, где им обрили наголо головы, одели в новые рясы и венки из оранжевых цветов. Епископ благословил их, когда они возвратились, и церемония закончилась.
На торжественном ужине после этого сестра Джемма, теперь сестра Амадеус, подала мне мелкую тарелку из китайского фарфора, наполненную конфетти – конфетами, не бумажками – и карточку, на которой было написано:
Невеста Христа
Мама, укажи мне дорогу, защити меня так, чтобы в этот единственный день я предстала пред твоим Иисусом не с пустыми руками.